Поганое поле. Возвращение (СИ)

С наступлением сумерек площадка возле ворот в заборе осветилась десятком факелов. Мы вышли из вагона — поезд продолжал неподвижно висеть над шестиугольной дорогой. Я подумал, что антигравитационные двигатели (или что там еще у этого поезда?) либо очень экономичные, либо у них есть бесконечные батареи, как у Решетникова. Вообще, я не верил в perpetuum mobile — вечный двигатель. Батарея Решетникова когда-нибудь иссякнет — возможно, раньше заявленных ста лет. Но наш поезд однозначно собирался висеть в пространстве двое суток, а потом еще двигаться назад.

Квадроциклы и мотоциклы вывели из сарая и выстроили в ряд перед забором. Аборигены, суетящиеся вокруг, были те же, что и при встрече. Я догадывался, что остальным просто-напросто запретили беспокоить гостей и покидать островки. Судя по сытым мордам, избранные туземцы занимали высокие положения в местной иерархии.

Все россы переоделись в одинаковые облегающие комбинезоны с меняющейся, как кожа хамелеона, поверхностью. Головными уборами пренебрегли, и дикого цвета волосы резали глаз. Наверняка в комбинезонах встроена маскировка и для голов. На грудь повесили автоматы Эры Тельца, на широких поясах висело что-то, смахивающее на “лимонки”.

Мы с Кирой стояли возле ряда квадро- и мотоциклов, ждали, когда на нас обратят внимание. Наконец приблизился Габриэль — желтые глаза в свете факелов кажутся совсем пустыми, слепыми, но сам возбужден, тонкогубый рот щерится.

— Ну что, готовы?

— А что делать-то надо?

— Как откроют ворота, мы поедем по территории зоны. Там много всего, поэтому скоро разделимся. Цель — застать Лего, ослепить, попытаться разрушить его внешнее тело. Внутреннее захватить в контейнер.

Он снял с пояса штуку, которую я принял за “лимонку”. Я взял и пригляделся. Легкий металлический цилиндр со сглаженными краями серого цвета, с широкой кнопкой на одном торце. Я слегка надавил — кнопка не поддавалась.

— Не нажимай раньше времени, — сказал Габриэль, — если не хочешь чтобы контейнер сработал на ком попало. И поосторожнее с оружием. Конечно, даже если ты попадешь в одного из наших, то не причинишь никакого вреда. Но скажу сразу: такое поведение никому не понравится. Будешь наказан. Понял?

Комбинезоны пуленепробиваемые? Что ж… Я не планировал стрелять в россов.

Другой вопрос: планирует ли они стрелять по нам? Хотя зачем это им? Хотели бы расправиться с нами, расправились бы непосредственно в вагоне — с помощью симботов.

И в тоже время специальные комбинезоны нам не полагались. Охота, которая была всего лишь разновидностью экстремального туризма для россов, могла обернуться для нас с Кирой реальными проблемами. Вся надежда на мои магические способности. Ну, и на удачу. Как всегда.

Кире тоже дали контейнер. Затем нам обоим вручили по автомату. С автоматами обращаться я уже умел. Модель, которая оказалась у меня в руках, немного отличалась от прежнего оружия, но в принципе устройство было аналогичное. Я ловко отсоединил магазин, проверил, что он полностью заправлен, вставил на место, передернул затвор, загнав первый патрон в ствол. Стало намного спокойнее и уютнее с оружием в руках. У огнестрела (да любого оружия вообще) есть магическая способность дарить уверенность и силу. Или это работает только с мужчинами? Кира тоже не новичок в плане использования автоматов — совсем недавно хладнокровно завалила человека.

Я проверил М-стикеры за поясом, почесал татуху, повертел на пальцах кольца Морока. Рапиру оставил в “хате” — в случае с Лего она мне только помешает.

Когда Габриэль отошел, я показал пальцем на квадроцикл.

— Умеешь рулить?

Она покачала головой.

— Ничего сложного. Но за руль сяду я.

Возражений не последовало.

Когда аборигены с грохотом и лязгом принялись открывать огромные “штопаные” ворота, я сел за руль и повернул ключ зажигания. Мотор послушно завелся, транспорт сотрясла мелкая дрожь. Россы, громко переговариваясь на своем неудобоваримом языке и хохоча, усаживались на железных скакунов.

Кира села позади меня и без малейших раздумий обняла меня за талию. Сердце у меня колотилось громче и чаще обычного, я боялся, что его услышит Кира и сочтет, что я перепуган. Признаться, я и был напуган, но только самую малость. В большей степени меня охватили азарт и возбуждение — те самые, что заставляли россов хохотать и громче обычного переговариваться.

Впрочем, когда ворота полностью открылись, все разговоры мигом смолкли. Свет факелов не проникал дальше нескольких десятков шагов, однако включенные фары взрезали темноту на целую сотню метров. И уперлись в руины старого длинного одноэтажного здания из кирпичей. Руины заросли кустарником и травой. Пустошь, разделяющую нас и это здание в глубине зоны, покрывала щебенка пополам с нанесенным за многие годы дерном, из которого торчали хилые стебли упрямой живучей травы.

Кто-то из россов заливисто гикнул и засвистел — угодливые аборигены засмеялись, и громче всех — Емеля.