Погасить Черное Пламя

Лайтонд дернулся изо всех сил и тут же рухнул обратно на топчан. От слабости гудела голова, перед глазами плавали черные точки. Дренадан сидел на краю койки Эназерела. Обеими руками он держал руку воспитуемого, плотно прижав его запястье к своим губам. Глаза Дренадана были открыты. Заметив, что Лайтонд пришел в себя, жрец подмигнул ему. Эльф обессиленно растянулся на топчане. Дренадан отнял запястье Эназерела ото рта, положил руку воспитуемого на кровать и поднялся. Эназерел, на свое счастье, так и не пришел в себя. Жрец провел по лицу широким рукавом, стирая с него капли крови, облизнулся и поднялся. Подойдя к Лайтонду, он взял его подмышки и ловко поставил на ноги.

– Он теперь поспит, да и тебе это не помешает, – сказал Дренадан и положил руку Лайтонда себе на плечи. Эльф недобро посмотрел на него. Жрец засмеялся и сказал:

– Я помогу тебе добраться до койки. Я поцеловал тебя строго по медицинской необходимости, никакого удовольствия мне это не доставило.

– Мне тоже… Но ты же заразил его, – пробормотал Лайтонд.

С трудом переставляя ноги и опираясь на жреца, он двинулся к выходу из комнаты. Дренадан распахнул дверь, и они уже были в сенях.

– У моей слюны антисептические свойства, – сухо сказал главный волхв. – Полость рта я перед переливанием продезинфицировал. Кстати, о слюне. Помимо прочего, она обладает некоторым магическим действием. Она иногда усиливает провидческие способности, иногда улучшает способности ко втягиванию Чи – но ненадолго. Ты видел что-нибудь?

– Да, – неохотно ответил эльф.

– Я говорил с провицами на эту тему, – сообщил Дренадан. – Одни считают, что полностью ложных видений не бывает. Будущее многовариантно. Другие думают, что все дело в правильном толковании видения. Имей это в виду.

Лайтонд задумчиво кивнул:

– Благодарю тебя.

Эльф толкнул дверь в комнату, где ему предстояло провести ночь, и произнес, с усилием выталкивая слова:

– Эназерел же теперь, когда умрет, станет… превратится…

Непонятно почему, Лайтонд вдруг смутился. Дренадан хмыкнул.

– Я бы на твоем месте не верил так сильно старым сказкам, – сказал жрец. – Для того, чтобы стать ходячей фабрикой по производству крови, одного контакта с… такой же фабрикой недостаточно, поверь мне.

Над притолокой загорелся зеленый огонек.

– О, санки прибыли, – сказал Моркобинин.

Выход стационарного телепорта находился в подвале Дома, глубоко под землей. Каждый раз, когда там что-то появлялось, над всеми внутренними дверями Дома вспыхивала зеленая звездочка.

– Иди, помоги разобрать их, – разрешил Тиндекет.

Маха сказала, чтобы он взял кого-нибудь себе в помощники, так дело пойдет быстрее. Но Тиндекет не любил участия непосвященных в таинстве приготовления борща, и с удовольствием отослал Моркобинина. Тот положил нож рядом с доской, на которой рубил капусту, и вышел из кухни. Тиндекет взялся за нож, чтобы закончить дело, и вздохнул.

– Ну кто так рубит капусту? Так рубят только дрова, – пробурчал он себе под нос.

Умиротворяющее побулькивание борща на плите было ему ответом. Нож дробно застучал по доске. Охота в этот раз оказалась неудачной; звери, напуганные морозом, не показывали носа из своих нор. В качестве заправки для борща предстояло использовать тушенку, которую эльфы взяли в последнем разграбленном обозе. Реммевагара, смеясь, называл круглые банки с нарисованной на них коровой «гуманитарной помощью от Армии Мандры голодающим партизанам». Вся душа Тиндекета восставала против подобного варварства – в борще обязательно должна быть сладкая мозговая косточка, а не приготовленные с помощью темной магии куски мяса неизвестного животного. Но ни костей, ни настоящего мяса партизаны Махи не видели уже недели две.

Тиндекет родился в Келенборносте, и его бабушка была с другого берега Шеноры. Старая поланка приучила всех своих многочисленных детей к наваристому супу из свёклы и капусты, который показался эльфам с севера Железного Леса в диковинку. Впрочем, партизаны быстро привыкли к нему. Все, кроме Хелькара. Он сейчас как раз устроился в углу кухни на мягком пушистом диванчике и бесцельно смотрел в потолок.

Тиндекет высыпал капусту в суп и покосился на товарища. Обычно Хелькар только ел вместе с партизанами, а все остальное время проводил в своей комнате. Чем он там занимается, можно было догадаться по картинам удивительной, но странной красоты, которые Хелькар иногда приносил и вешал в общих помещениях Дома. На стене кухни он разместил изображение черной то ли башни, то горы, над верхушкой которой горел алым огромный глаз.

Хелькар не был ни с кем особенно дружен, кроме Махи и Глиргвай, конечно. Но, если так можно было выразиться, с Тиндекетом он был особенно недружен.

Когда Мандра напала на Железный Лес, Тиндекет долго не знал, что делать. Многие его родственники уехали в Полу – переждать это странное и ужасное время. Он же решил остаться. Наблюдая за ходом войны, эльф понял, что ему нужно. Ему было необходимо самое совершенное, самое лучшее в мире оружие и отряд, к которому можно было бы примкнуть. К кому идти за оружием, Тиндекет знал.