Погасни свет, долой навек

Мистер Гамильтон, нервно меривший шагами гостиную, при звуке ее голоса остановился и бросил на брата взгляд одновременно встревоженный и полный надежды. Дамиан Гамильтон не шелохнулся.

– Кажется, я говорил: не буди меня до вечера.

Мистер Гамильтон тряхнул головой и будто бы собирался пожать плечами, но передумал. Взгляд его метнулся к Элинор.

– Мисс Кармайкл, распорядитесь подать сюда чай.

– Кофе, – поправил Дамиан Гамильтон, все так же стоящий в коридоре за спиной Элинор. От его присутствия делалось не по себе. – Обычно для этого звонят в колокольчик, дорогой брат.

– Что ж, очевидно, эти бездельники работают в моем доме последний день, – ответил мистер Гамильтон и повторил резковато: – Чай, мисс Кармайкл.

Элинор поежилась от холодности его тона – это было нечто новое, чужое, никогда еще мистер Гамильтон так не разговаривал на ее памяти. Должно быть, сказалось, наконец, все напряжение последних дней. Она присела в реверансе и выскользнула за дверь, в глубине души радуясь, что может принести какую-то пользу.

– Закрой шторы, – услышала она напоследок, уже сворачивая за угол, к кухне.

У Дамиана Гамильтона все же были престранные привычки.

На кухне было так же тихо и пусто, как и во всем доме. Элинор позвала негромко – сперва кухарку, затем горничных и наконец миссис Симпсон, экономку, которую сама боялась до дрожи. Прошла, кажется, вечность, прежде чем последняя появилась из кладовой, звеня ключами на своем шатлене.

– Мисс Кармайкл?

Голос ее всегда звучал глухо и был полон едва сдерживаемого презрения и вековечного неодобрения. Подле нее Элинор ощущала себя закоренелой преступницей и невольно начинала перебирать в памяти все свои проступки, большие и малые. Она привычно дрогнула, потом собралась с мыслями и, расправив плечи, невольно вздернула подбородок, словно собралась защищаться. Едва не встала в позицию, которую учила когда-то в школе на уроках фехтования, и, как всегда бывало в таких случаях, смутилась и сделала шаг назад.

– Ми-мистер Гамильтон просит подать в гостиную чай. И… – вспомнились слова младшего Гамильтона. – И кофе для его брата.

– Он мог передать это с одной из горничных. – миссис Симпсон неодобрительно поджала губы. Ее всегда раздражали мелкие несостыковки, которые случались порой в ее маленьком королевстве.

– М-мог. – Голос Элинор вновь предательски дрогнул. Больше всего на свете ей сейчас хотелось бежать отсюда как можно дальше. По неясной причине экономка с первой же встречи внушала ей ужас. Должно быть, все дело было в ее властности, которой позавидовали бы и члены парламента. – Но на звонок никто не явился. И… и младшего мистера Гамильтона будить пришлось также мне.

Это против воли Элинор прозвучало дерзко. И судя по нахмурившимся бровям и искривившемуся рту экономки, было в этом нечто необыкновенно непристойное. Во всяком случае, именно с таким выражением лица миссис Симпсон пресекала все разговоры, которые случалось вести болтливым горничным об их ухажерах или же пикантных скандалах, которыми полнился Лондон.

– Что ж, – проговорила экономка, все так же кривя свой рот, – я разберусь с этим, мисс Кармайкл. А вы отнесете мистеру Гамильтону чай.

Против своей воли Элинор вновь присела в реверансе, значительно более почтительном, чем тот, что достался хозяину дома.

* * *

– Ну, ты выяснил что-нибудь?

Дамиан склонил голову к плечу, с мрачным видом рассматривая брата, комнату, залитую солнцем, ворсистый ковер, вычурные украшения и засушенные цветы в вазах. Свет резал глаза, в голове шумело, и он все еще не отошел от забытья, в котором пребывал минуты назад, от транса. Должно быть, это и было причиной того, что с Элинор Кармайкл он заговорил так дерзко. Впрочем, было что-то в этой особе, заставляющее острить, иронизировать, подшучивать над ней, закованной в броню строгого платья и во все эти правила приличия, что были буквально написаны на ее хорошеньком личике.

– Так ты выяснил что-нибудь? – нетерпеливо повторил Грегори.

– Если тебе нужен был волшебник, обратился бы в мюзик-холлы, – проворчал Дамиан. – Там полным-полно иллюзионистов всех мастей. Пожалуйста, задерни шторы.

После минутного колебания Грегори послушался. Когда комнату затопил наконец приятный полумрак, Дамиан ступил на ворсистый персидский ковер, сделал несколько шагов и с наслаждением плюхнулся в кресло, вытянув ноги к камину. Огонь в нем не горел – август выдался теплый, – но Дамиан парадоксальным образом ощущал живое тепло, исходящее от него. В очагах издревна было нечто магическое.

– Ты… – Грегори рассматривал его с тревогой. – Свет…

– Да, – только и сказал Дамиан. – И это довольно неудобно.

– Я прослежу, чтобы все окна были закрыты. – Грегори выдавил слабую улыбку, после чего в третий раз повторил свой злополучный вопрос.

Дамиан прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Сейчас здорово помогла бы чашка кофе, приторно сладкого и очень черного. Ну или на худой конец стакан пряного марокканского чая, или египетского[7].

– Дамиан!