«Погибаем, но не сдаемся!» Морские драмы Великой Отечественной

В дополнение к этому могу сказать следующее. В свое время журнал «Морской сборник», в котором я служу, весьма тесно взаимодействовал с архивным управлением ФСБ РФ. Мы печатали их материалы, а они рассекречивали для нас некоторые старые документы. В одно из моих посещений хранилища мне показали несколько томов дела лидера «Харьков». Дело еще не было рассекречено, выписки из него делать тоже было нельзя, но полистать один том мне все-таки дали. Большую его часть занимали протоколы допросов, оставшихся в живых матросов. При этом допрашивающий выяснял обстоятельства расстрела матросов сидевшими в шлюпке офицерами. В рассказах матросов все выглядело намного жестче и страшнее, чем описано в политдонесении. Во-первых, матросы говорили о гораздо большем количестве убитых, во-вторых, утверждали, что некоторые офицеры (видимо, те, которые «не видели» того, что творил сидевший рядом Горшенин) били подплывающих к шлюпке матросов веслами по голове, вследствие чего те тонули. В шлюпке сидели офицеры «Способного» и несколько офицеров с «Харькова». Находился в шлюпке и артиллерист «Харькова» старший лейтенант Сысоев — будущий командующий Черноморским флотом.

Я помню адмирала Сысоева, когда он в последние годы своей жизни приходил в ГШ ВМФ. Вот бы мне тогда расспросить его о тех далеких событиях! Но, увы, я тогда еще ни о чем не знал, а кроме этого весьма сомневаюсь, что старый адмирал согласился бы рассказать мне что-то из того, о чем он, наверное, старался забыть всю свою жизнь. Именно мне довелось писать и некролог на адмирала Сысоева в «Красную Звезду»…

Вне всяких сомнений, адмирал Сысоев был достойным человеком и настоящим флотоводцем, это признают все ветераны ВМФ. Что касается документов о трагедии «Харькова», хранящихся в архиве ФСБ, то рано или поздно, но гриф секретности с них будет снят. Тогда можно будет посмотреть объяснительные всех, кто находился в шлюпке «Способного» вечером 6 октября 1943 года. Честно говоря, мне очень хочется, чтобы имя адмирала Сысоева осталось незапятнанным.

История зверств капитана 3-го ранга Горшенина в отношении рядовых матросов — весьма знаковая. Дело в том, что до сегодняшнего дня у нас принято говорить обо всех сражавшихся в годы Великой Отечественной войны только хорошо или не говорить вообще. Все попытки сказать правду о фактическом поведении в боях некоторых из участников войны встречаются в штыки. Это и понятно. Память о Великой войне священна для всех нас, так как каждая семья (в том числе и наша) принесла в той войне свою жертву на алтарь Отечества. Именно поэтому любой из участников той страшной битвы для нас дорог, как дорога сама память о Великой Победе.

Однако по прошествии 60 лет, может, надо все-таки понемногу приподнимать завесу умолчания над некоторыми «героями» той войны. Думаю, что настала пора! Это следует сделать хотя бы во имя светлой памяти тех, кто по-настоящему геройски дрался с врагом и сложил свои головы зачастую именно по вине этих самих «героев».

Взять, к примеру, командира гвардейского крейсера Черноморского флота «Красный Кавказ» капитана 2-го ранга, а впоследствии контр-адмирала Гущина. Имя командира гвардейского крейсера вписано во все хроники Черноморского флота и военные энциклопедии. Во всех официальных изданиях Гущин упоминается прежде всего как герой Феодосийской операции, лихо ошвартовавший свой крейсер прямо у причала порта Феодосия. О собственном подвиге Гущин весьма подробно написал и в своих мемуарах.

В свое время автор этой книги был в достаточно близких и доверительных отношениях со старейшим из отечественных флотоводцев адмиралом флота Николаем Ивановичем Сергеевым. Я не раз бывал у Николая Ивановича дома, и он очень много рассказывал мне о днях минувших. Записи этих разговоров до сих пор хранятся у меня на аудиокассетах.

Относительно Гущина адмирал флота Н.И. Сергеев рассказал мне следующее. Где-то в середине 70-х годов контрадмирал в отставке Гущин приехал в Москву и пришел на прием к Сергееву, который тогда являлся начальником Главного штаба ВМФ.

Гущин просил Сергеева походайствовать перед Главкомом ВМФ С.Г. Горшковым о представлении его к званию Героя Советского Союза за участие в Феодосийской десантной операции. Сергеев, по его словам, был до глубины души потрясен наглостью Гущина.

Дело в том, что в 1938 году Сергеев и Гущин вместе служили на Амурской флотилии. Именно тогда по доносу Гущина Сергеев и еще несколько командиров РККФ были брошены в застенки НКВД. Донос Гущина Сергееву показали сами чекисты. После объявления сына «врагом народа», не выдержав позора, умерла мать Сергеева. Только год спустя Сергеев вышел на свободу и вернулся на флот. Несколько человек, оклеветанных Гущиным, так и погибли в тюрьмах. Об этом начальник ГШ ВМФ и напомнил своему старому знакомому. После этого Сергеев прибавил, по его словам, следующее:

— Думаешь, мы с Горшковым забыли, что ты швартовал «Красный Кавказ» в Феодосии мертвецки пьяным! Убирайся вон!