Погибаю, но не сдаюсь! Разведгруппа принимает неравный бой

Минуло несколько дней с получения известия о взятии Берлина. В дивизию, по-прежнему располагавшуюся на отдыхе, неожиданно пришел приказ о повышенной боевой готовности. Ожидали возможного прорыва на запад блокированных в горных массивах не желавших капитулировать немецких войск. Где-то поблизости якобы видели эсэсовские танки и бронетранспортеры. Сократившаяся до размеров отделения разведрота Маркова снова настроилась на привычную боевую работу. Закончилась первая неделя мая.

В тот день они вычистили оружие, привели в порядок обмундирование и снаряжение. Марков, как обычно, назначил посты на ночь. Все, кроме часового, улеглись спать. Расположились в занимаемом ими домике с комфортом, на кроватях. А среди ночи их разбудили отчаянные грохот разрывов и стрельба.

– Господи, опять! – подскочил сержант Куценко.

– Ни днем, ни ночью четыре года покоя нет, – ворчал Фомичев, торопливо натягивая гимнастерку и хватая снаряжение.

– Ходу, мужики, ходу, – подгонял солдат лейтенант Чередниченко. И озабоченно добавил: – Похоже, немцы опять прорвались.

Паша-Комбайнер привычно подхватил пулемет. Чередниченко потащил вслед за ним к дверям жестяную коробку с запасными дисками. Остальные вооружились автоматами.

– Выходим! – скомандовал Марков, предварительно осторожно выглянув за дверь.

По одному выбежали на лужайку перед домом и запрыгнули в канаву у забора. Там уже сидел находившийся на посту ефрейтор Быков, укрывшийся для маскировки плащ-палаткой.

– Обстановка? – коротко бросил Марков ефрейтору, плюхаясь рядом с ним. От мокрой земли выстиранная и старательно выглаженная с вечера гимнастерка на животе стала темной и с грязевыми разводами.

– Че-то я не пойму, товарищ капитан… – протянул Быков.

У Маркова только вытянулось лицо от такого доклада опытного разведчика.

– Да вы сами гляньте, – перехватил адресованный ему недоуменный взгляд командира Быков.

Стоя по колено в воде, рядом установил на сошки и невозмутимо готовил к стрельбе свой пулемет Клюев. Ему в затылок дышал лейтенант. По флангам расположились Куценко с Фомичевым. Стрельба сначала раздавалась со стороны центральной площади городка. Теперь к ней добавился какой-то неведомый то ли шум, то ли рев. Казалось, палили изо всех углов. Затем вверх со всех сторон начали взлетать осветительные ракеты. Моментально стало видно, как днем. Разведчики заметили в нескольких десятках шагов от себя группу солдат в советской форме. Подняв вверх стволы винтовок и автоматов, они ожесточенно лупили в небо. Как ни в чем не бывало прямо по середине улицы шагал здоровенный майор-артиллерист с пистолетом в руке.

– А вы чего тут, мужики? – заметив изготовившихся к бою разведчиков, недоуменно проговорил майор. И, не в силах сдержать эмоции, кинулся к стоявшему самым крайним Фомичеву, обхватил его за плечи, затряс, приговаривая:

– Победа, братцы! Слышите, победа!!!

Они стояли в канаве – оторопевшие, мокрые и грязные, не веря своим ушам. А майор, захлебываясь словами, пояснял возбужденно:

– Подписана безоговорочная капитуляция! Без-о-го-вороч-ная! Эх, да чего там…

Фомичев еще не пришел толком в себя, а майор уже совал ему в руки откупоренную большую стеклянную бутылку:

– Давайте, славяне, за победу!

– Мать честная, неужто все? – отчего-то совершенно по-детски, растерянно заозирался сержант Куценко.

– Давай сюда, что ли, – поднялся из-за пулемета и машинально протянул руку к Фомичеву за бутылкой Паша-Комбайнер.

– Дождались, – выдохнул Быков и стянул с головы пилотку.

Лейтенант Чередниченко крутил головой во все стороны, тщетно пытаясь на чем-нибудь сосредоточиться. Через секунду он уже потонул в богатырских объятиях артиллериста.

Марков сел на землю, положил автомат рядом с собой, расстегнул верхние пуговицы гимнастерки, утер ладонями лицо и устало прикрыл глаза…

За ним пришли 10 мая 1945 года. Тентованный «Студебеккер», резко взвизгнув тормозами, остановился напротив калитки дома, в котором квартировали разведчики Маркова. Хлопнула пассажирская дверца. Обогнув машину, вдоль забора неспешно двинулся вальяжной походкой старший лейтенант в фуражке с малиновым околышем. Из кузова выпрыгнули двое автоматчиков, пристроились следом, поправляя на ходу каски. Брившийся в кухне лейтенант Чередниченко поспешно вытер вафельным полотенцем намыленные щеки и вернулся в комнату. Чередниченко был встревожен, застыл на пороге в одной нижней белой рубахе и галифе. Быков, Фомичев и Клюев, выглянув в окна на шум подъехавшей машины, переглянулись. Увидев малиновые погоны на шедших к ним от калитки по двору солдатах, Быков потянулся к автомату. Его примеру последовал Фомичев. Паша-Комбайнер решительно прошлепал босыми ногами в коридор. Через секунду оттуда раздался щелчок взводимого пулеметного затвора.

– А ну, стой! – послышался от крыльца окрик стоявшего на посту сержанта Куценко.

Со двора что-то произнесли, весьма неразборчиво.

– Сказано – стоять! – угрожающе повторил Куценко, беря автомат на изготовку. В его голосе промелькнули отчаянные нотки.