Погибаю, но не сдаюсь! Разведгруппа принимает неравный бой

Они разговаривали очень долго – каждый поведал о своих перипетиях за эти годы всероссийского лихолетья. Днем в кабинет регулярно заходили какие-то люди, что-то приносили, что-то просили. Прохор слушал, возражал, реже соглашался. Часто просителям отказывал, принимал и подшивал в папки всевозможные бумаги, куда-то временами исчезал, снова возвращался.

– Я тут и писарем, и за всю канцелярию, – пояснил он Маркову.

Своего бывшего командира Прохор просил никуда не отлучаться. Да тому и вряд ли пока позволяло бы это сделать состояние здоровья. У Зыкова Марков отлеживался несколько дней. Чуть придя в себя, попросил бритву.

– Погодьте пока скоблиться, – остановил его Прохор. – Вы пока с этой щетиной аккурат на нашего брата тянете. Есть мысля…

Как в старые добрые времена, Прохор раздобывал где-то продовольствие, регулярно приносил с кухни внизу кипяток в большом медном чайнике. Бушлат и ботинки Маркова бывший вестовой выкинул в тот же вечер. Произнес так хорошо знакомым Маркову тоном: «Непорядок в хозяйстве». Вернулся поздно. Поставил в углу перед диваном добротные юфтевые сапоги. Встал в дверном проеме, держа в руках почти новую светло-серую шинель с отворотами на обшлагах. Встряхнул ею:

– А ну, прикиньте…

Шинель пришлась впору.

– А это довесок. – Зыков протянул Маркову потрепанную защитную фуражку с треснутым посередине козырьком и темным овалом от снятой кокарды на выцветшем околыше.

На четвертый вечер Зыков заглянул в комнатку к Маркову. Плотно затворил за собой дверь. Вид у Прохора был серьезный и озабоченный.

– Худо дело, Егорий Владимирыч, – быстро заговорил Зыков. – Пошли повальные проверки. Поначалу вашего брата просто регистрировали. Кое-кто даже к нам в армию записался вроде. Теперь пойдут расстрелы.

– Сведения верные?

– Вернее не бывает, – утвердительно прикрыл на секунду глаза Зыков. – Пришел приказ: нижних чинов в острог, офицеров к стенке. А кто в цветных был, тех велено всех в расход – поголовно. Уже и специальных уполномоченных на эти дела к нам выслали. В общем, уходить вам надо. Еще день-два промедлите – и не выбраться будет…

Марков поднял глаза на своего бывшего солдата. Зыков вытащил из-за пазухи пакет с бумагами, проговорил вполголоса:

– Я тут вам все подготовил…

В выправленных Зыковым документах значилось, что бывший царский офицер Георгий Владимирович Марков был мобилизован в 1920 году в Красную армию и по возвращении с польского фронта направлен на борьбу с Врангелем. Во время боев в Крыму красноармеец Марков был госпитализирован с возвратным тифом. Уволен из армии по болезни, что «подписью и приложением казенной печати удостоверялось».

Из Крыма той роковой осенью Марков выехал на удивление легко. То, что началось там спустя несколько дней после его отъезда, лучше бы было никогда не знать живущим на земле.

24

Они уходили в полдень. Туман окончательно рассеялся, когда рассвело. Небо очистилось от туч. Выглянувшее весеннее солнышко осветило дорогу, деревья, камни замка и близкие верхушки гор.

Выстроились в две шеренги друг напротив друга. Убитых хоронили на высоком холме, возвышавшемся за древним укреплением. Земля здесь оказалась на удивление мягкая, несвойственная для гористой местности. В одну могилу уложили убитых разведчиков и чинов Русского корпуса. Последним в ряду лежал Вася Бурцев. Руки его были аккуратно сложены на груди. Стоявший у края могилы Игнат Фомичев ожесточенно потер кулаком глаз и отвернулся в сторону.

– На молитву – шапки долой! – негромко скомандовал Лукин и сделал легкий кивок доктору Головачеву.

Привычными движениями обнажили головы чины корпуса. Вслед за Марковым сняли пилотки разведчики. Начал творить молитву доктор. Его густой баритон звучал над холмом четко и в то же время проникновенно. В эти короткие минуты, глядя на стоявших рядом людей, судьбы которых сложились настолько по-разному после разразившейся на родине смуты, Маркову вдруг пришла в голову мысль: за эти неполные сутки, выдержав плечо к плечу тяжелый бой, они – русские – снова были все на одной стороне. Такое ощущение он испытывал последний раз после боев 1916 года – тяжелых, кровавых, но в то же время исполненных надежды на скорую победу. Общую победу, не омраченную случившимся после разладом, который прошел прежде всего по душам людей, разломив их, как хлеб, пополам. Удастся ли когда-нибудь вновь сложить их воедино? Марков был уверен – от ответа именно на этот вопрос зависит, какой будет их все равно одно на всех общее отечество – Россия…