Погибают всегда лучшие

– К сожалению, нет. А вот ваш брат, увы. Мы получили дополнительные доказательства; они свидетельствуют, что речь идет о хищениях на сумму на порядок больше, чем мы первоначально предполагали. Впрочем, вас это напрямую не касается. И вообще, мне кажется, что это дело не столь значительное, как я раньше полагал.

– Что же вас побудило изменить это мнение?

Очалов нагло смотрел на меня, и мне захотелось съездить по его физиономии. Почему-то это желание возникало у меня всякий раз, когда я ее видел перед собой.

– Знаете, я все больше и больше восхищаюсь вами, – почти пропел Очалов.

Кажется, я тут вызываю всеобщее восхищение, подумал я.

– Это очень лестно для меня, – не скрывая сарказма, проговорил я. Но судя по выражению его лица он то ли не заметил его, то ли не обратил на него внимания.

– Я тут как-то подумал: мы бы могли прийти к согласию.

Я посмотрел ему прямо в глаза.

– Запомните одну вещь: первое, что я сделаю, если стану мэром, то пойду к руководителю управления внутренних дел и потребую, чтобы вас немедленно вышвырнули бы из органов. А я своих обещаний на ветер не бросаю. Так что можете начинать отсчет, сколько дней вам осталось служить.

Лицо Очалова, только что представлявшее один сплошной блин улыбки, перекосилось от ненависти. Несколько мгновений он стоял передо мной, собираясь с мыслями.

– Вы пожалеете об этих ваших словах, вы даже не представляете, как вы еще об этом пожалеете.

В ответ я пожал плечами. Слушать в свой адрес угрозы – в последнее время стало для меня привычным времяпрепровождением.

Внезапно появился исчезнувший куда-то Григор.

– Дамы и господа, я рад всех приветствовать у себя дома. Я благодарю вас за то, что вы нашли время и пришли разделить со мной мой маленький праздник. Но особенно я благодарен моему старинному другу, однокласснику, а ныне без преувеличения самой популярной личности нашего города, кандидату в мэры Владиславу Легкоступову.

Все дружно, как солдаты в строю, повернулись ко мне. Грянул шквал аплодисментов. Мне ничего не оставалось сделать, как выступить вперед и поклониться. Я почувствовал растерянность; надо отдать должное Гришке, он неплохо все задумал и срежиссировал; теперь все выглядит так, как будто я тоже вхожу в его свиту. Но этот номер у него не пройдет.

– Спасибо, господа за теплый прием, – сказал я. – Надеюсь, что ваши аплодисменты означают, что вы поддерживаете мою программу по борьбе с мафией. Вы знаете, какое влияние имеет она на все дела в городе. И у большинства горожан созрело закономерное желание положить этому засилью конец. И если меня изберут мэром, то с вашей помощью я смогу покончить с организованной преступностью и восстановить господство закона и порядка. Ты согласен со мной, Герман?

– Не только согласен, но буду помогать тебе всем, чем смогу. Как бизнесмен я больше других заинтересован в этом. – С подноса официанта он взял хрустальный бокал шампанского и осушил одним глотком. – Мы же с тобой старые друзья. – Внезапно он засмеялся, а затем бросил бокал в угол, где он и закончил свои дни, с шумом разлетаясь на осколки. Внезапно в зале воцарилась тишина, все смотрели на нас, как на актеров, которые должны произнести кульминационные реплики.

Но ничего такого не последовало, Герман взял еще один бокал и по его не совсем уверенным движениям я понял, что он был изрядно пьян. Он подошел ко мне и обнял за плечи.

– Пойдем, я хочу с тобой поговорить.

Я посмотрел на стоящего рядом Анатолия, и Герман перехватил мой взгляд.

– Я хочу поговорить только с тобой. Или ты меня боишься? – вдруг усмехнулся он.

– Пойдем, поговорим, – решил я принять его вызов.

Я кивнул головой Анатолию; Герман по-прежнему обнимал меня за плечи, но я решил не придавать этим мелочам значения. Словно влюбленные, тесно прижавшись друг к другу, мы направились к лестнице.

Он привел меня в просторную комнату; судя по ее интерьеру, это был его кабинет. Я не мог не отдать должное вкусу моего бывшего одноклассника, мебель была подобрана изысканная. Но удивило меня не только это; вместо привычного электрического света горело с десяток свечей.

Он показал мне на кресло, сам же плюхнулся напротив меня.

– Ты удивлен? – сказал он, заметив, что я с некоторым недоумением разглядываю свечную иллюминацию. – Ненавижу электрический свет, он слепит глаза и все искажает. Когда горят свечи, это совсем другое дело, все кажется мягче, нежней. Ты так не думаешь?

Я пожал плечами. Может, он был в чем-то и прав, но меня сейчас занимали другие вопросы.

– Будешь чего-нибудь пить? – спросил Григор, не дождавшись моего ответа.

– Нет, не хочу.

– Ведешь трезвый образ жизни?

– Стараюсь по-возможности.

– А вот у меня не получается.

– Работа у тебя нервная.

Григор как-то странно посмотрел на меня.

– Ты не поверишь, я все эти годы часто вспоминал о тебе.

– Я тоже вспоминал, хотя и не так часто. Но иногда, когда смотрел в зеркало. – Я прикоснулся к своим шрамам на лице.

– Ну, зачем нам ворошить прошлое, Владик. Чего в нем только не было. Мы были детьми, теперь – мы взрослые люди. Даже смешно вести речь о прежних обидах. Разве ты не думаешь точно также?