Погибают всегда лучшие

– Не помню, – ответил я. – Но то, что я присутствовал отнюдь не на дне рождение, это я понял сразу.

Глава шестнадцатая

Утро началось с того, что меня пригласил к себе Вознесенский. Когда я к нему приехал, то к своему удивлению увидел не только его, но и Ксению. Мне показалось, что оба были не то расстроены, не то возбуждены; глаза Вознесенского как-то странно сверкали, а Ксения, положив одну свою красивую ногу на другую не менее красивую, как-то нервно курила сигарету. Я посмотрел на стоящую на столе рядом с ней пепельницу и насчитал в ней три окурка со следами малиновой помады на мундштуках.

– Как прошла встреча с вашим старинным другом?

Я стал рассказывать о своих впечатлениях об увиденном и услышанном на вчерашнем приеме. Вознесенский слушал меня очень внимательно. Почему-то больше всего его заинтересовал мой короткий диалог с Очаловым. Но то, что он сказал, когда я закончил говорить, прозвучало для меня весьма неожиданно.

– Я вас попрошу пока не трогать его. И вообще, стараться не конфликтовать с этим человеком. – После этих слов Вознесенский и Ксения обменялись взглядами.

– Если я стану мэром, то я сделаю все, что от меня зависит, чтобы этот подлец не работал бы органах, – решительно заявил я.

– Я согласен с вами, но не надо спешить. Он может оказаться нам еще полезным. – Голос Вознесенского звучал как-то тускло и меня не оставляло впечатление, что он говорит одно, а думает другое.

Я чувствовал, что в данном случае меня подставляют, так как заставляют играть по правилам, о которых ничего мне не сообщают. Что скрывается за этой вдруг вспыхнувшей «любовью» Вознесенского к следователю?

– Извините меня, Борис Эдмондович, – сказал я, – но этого я вам не могу пообещать. Мы с вами союзники, я надеюсь у нас общая цель, но при этом мы с вами на равных. У нас заключена сделка: вы дали мне деньги, я – свою жизнь. Думаю, что одно стоит другого. А раз так, то я не считаю, что чем-то вам обязан. У нас могут быть только партнерские отношения. Мне бы хотелось, чтобы на этот счет ни у кого не было бы никаких иллюзий. Я никогда не был и не буду ничьей креатурой.

Вознесенский молча слушал мой страстный монолог, но при этом старался смотреть куда-то в сторону. Я же смотрел в основном не на него, а на другого, правда, пока безмолвного участника этого разговора. Пока я говорил, она затушила одну сигарету и тут же зажгла следующую. Причем, сделала это так быстро, что ни я, ни Вознесенский не успели поднести ей огня.

– Я вовсе не стремлюсь навязать вам свою волю и не считаю вас своим ставленником, – вдруг, после довольно длительной паузы, проговорил Вознесенский. – Но я, как и любой другой человек, имею право на личные просьбы. Поэтому еще раз обращаюсь к вам: оставьте на некоторое время Очалова в покое. Время расплаты для него придет.

– Но он не хочет оставить в покое меня. Или вы считаете, что я должен спокойно смотреть, как он покрывает несмываемой грязью имя моего брата. То, что он оказался на приеме у Григора, это же не случайно.

Гришка же намеренно собрал всех этих людей в своем доме; он хотел мне показать всю свою королевскую рать, свое влияние, всех тех, кто в этом городе на его стороне. И это я вам скажу весьма впечатляющее зрелище, так как в его лагере почти все самые богатые и самые влиятельные люди.

Мы с ним замечательно поговорили и договорились, что между нами беспощадная война. И на кону моя и его жизни. Между прочим, я там видел и того, кого подозреваю непосредственно в убийстве Алеши. Он охранял Григора. И в эту же кампанию затесался Очалов. Скажите, как я должен поступать, учитывая все обстоятельства?

– Он прав, – вдруг сказала Ксения.

Я посмотрел на нее, но она казалось не обращала на меня внимание; ее взгляд был сосредоточен исключительно на Вознесенском.

– Хорошо, пусть каждый поступает так, как считает нужным. Нельзя избежать неизбежного, – как-то обреченно произнес Вознесенский.

– Вы сами виноваты, Борис Эдмондович, – сказал я, – если бы вы рассказали мне обо всем, может быть, я бы и изменил свое мнение.

На лбу Вознесенского резче обозначились продольные борозды складок; он явно обдумывал ситуацию, решая, стоит ли говорить мне о подоплеке своей просьбы.

– Забудьте о моих словах, будем считать, я ни о чем вас не просил. У нас есть с вами гораздо более важные дела. Получена информация о том, что они что-то готовят перед самыми выборами.

– Что именно?

– Этого мы не знаем. Увы, наша разведка не всесильна. Я вас пригласил для того, чтобы на основе вашего рассказа о вчерашних встречах составить представление о том, что это может быть. Но боюсь, мои надежды оказались безосновательными. У вас нет никаких предположений?

– Пока нет.

– Будет жаль, если произойдет что-то непредвиденное, что поставит крест на всех наших усилиях. Мы как никогда близки к успеху, по всем опросам общественного мнения мы уверенно побеждаем.

– Я знаю, я получаю результаты.

– Я вас оставлю на некоторое время одних, мне нужно срочно заняться другими делами. Впрочем, пока я вам сказал все, что хотел.