Погибель Империи. Наша история. 1913–1940. Эйфория

«Каждый, кто осмелится на малейшую пропаганду против соввласти, будет арестован и заключен в концентрационный лагерь».

Ленин:

«Время архивоенное. Надо всячески поощрять массовидность террора».

На таком языке Россия никогда раньше не говорила.

В 1918 году появляется песня:

Цыпленок жареный, цыпленок пареный,
Цыпленок тоже хочет жить.

В начале 1918-го в строчке «цыпленок тоже хочет жить» – гуманистический, антисоветский выпад. Но дерзкий цыпленок – редкость. Массовое настроение – оцепенение, волевой столбняк. Со вздохом облегчения встречают утро: ночью забрали кого-то другого, соседа, знакомого, кого-то другого расстреляли.

Большевики объявили регистрацию офицеров. Те, кто не явится на регистрацию, будет врагом народа, кто явится – будет арестован. Регистрация проводилась в Алексеевском военном училище, в Лефортове. Очередь в восемь рядов тянулась на версту. В очереди спорили из-за мест. Говорили, там было около 50 тысяч офицеров. Все покорно ждали.

В Вятке расстреливали за выход из дома после восьми вечера, в Брянске – за пьянство. Врачей в Кронштадте расстреливали за популярность среди рабочих, в Иваново-Вознесенске – за несдачу швейных машинок. Кроме того, расстрелы применяются на «всякий случай, впрок, чтобы отбить всякую охоту заговоры устраивать».

В 1918 году в прокат выходит новый художественный фильм по сценарию наркома просвещения Анатолия Луначарского. Снят за несколько дней. Кино называется «Уплотнение». Уплотнение – это тоже словечко из нового, большевистского языка. Уплотнение – это когда, скажем, в квартиру к профессору Московского университета, живущему на зарплату, или к инженеру подселяют в каждую комнату по многодетной семье, а хозяину оставляют одну комнату. При этом мебель и личные вещи описываются, и переносить их к себе запрещается. Если только новые жильцы не окажутся добрыми и не вернут книги или пианино. За ненадобностью.

Отца Троцкого, не разобравшись, выгнали из дома. Он шел 400 километров пешком до Одессы. Троцкий вступился.

Из детских воспоминаний:

«Барышню Любу убили, потом вывели бабушку и меня. Когда уже нацеливались, то я закричала: „Бабушка, я не хочу умирать”. С бабушкой сделался столбняк, и она упала. Они позвали доктора, но доктор велел отвезти бабушку домой, сказал, что она и так умрет».

12 марта 1918 года большевистское руководство оставило Петроград и переехало в Москву, непосредственно в Московский Кремль. Логика переезда в Москву элементарна. Да, мирный договор подписали, но уверенности, что немцы не продолжат наступление, нет. Кроме того, в Мурманске 9 марта высадились англичане. Поэтому, пишет Троцкий в воспоминаниях, они с Лениным решили: «Пусть лучше захватят голодный Петроград без революционного правительства».

В Москву Троцкий прибыл на другой день после его назначения наркомом по военным делам.

До марта 1918 года Троцкий в Кремле никогда не бывал и вообще Москвы не знал, за исключением одного места – Бутырской тюрьмы, где он просидел 6 месяцев в 1898–1899 годах. Троцкий сохранил свои первые впечатления от себя в Кремле:

«Соприкосновение двух непримиримых культур забавляло. Проезжая по мостовой мимо Николаевского дворца, я не раз искоса поглядывал на Царь-пушку и Царь-колокол. – Тут Троцкий вспоминает Гамлета: – Порвалась связь времен, зачем же я связать ее рожден?»

Но Троцкий не Гамлет, он вот что говорит:

«Размышлять о противоречиях развития запоздалой страны можно, пожалуй, минуту-полторы, когда мчишься по касательной к кремлевскому прошлому с заседания на заседание, но не более того».

«Жены всех этих совсотрудников, засевших в Кремле, разговаривают теперь по разным прямым проводам совершенно как по своим домашним телефонам» (Иван Бунин. «Окаянные дни»).

От Троицких ворот направо вдоль Кремлевской стены тянулась Дворцовая улица. Ее переименовали в Коммунистическую. На этой улице, в бывшем Кавалерском корпусе, в 1918 году поселились Ленин и Троцкий.