Погибшая страна

Некоторое время спустя он невзначай поднял голову. Пред ним, потупив глаза, стоял юнга.

Лицо вошедшего выражало недоумение.

Ибрагимов прочел в его взгляде смутное подозрение и, подойдя к мальчику, потрепал его по плечу.

— Вы видели в нашем музее последних достижений фотографии с макаки-маймук? — деланно-весело спросил он.

— Да.

— А знаете происхождение этих снимков? Еще в 1928 году работал в Ташкенте профессор Михайловский. В физиологическом институте средне-азиатского государственного университета. Так вот, ему первому удалось оживить погибшую обезьяну. Он выпустил из макаки всю кровь и через час ввел назад. Не буду рассказывать вам подробности. Это довольно сложно. Факт тот, что профессор сумел оживить обезьяну.

В тот же день она сама перелезла с операционного стола в свою клетку. Этот опыт и запечатлен на снимках.

Другой ученый, профессор Андреев, хлороформом убивал животных, а через двадцать минут после того, как прекращалась сердечная деятельность, снова оживлял их. Этот опыт удавался Андрееву также и по отношению к погибшим от некоторых ядов, от удушения, электротока.

Он указал взволнованным жестом на гробницу с набальзамированным телом женщины и многозначительно добавил:

— Человек и животное биологически родственны. А смелость научной мысли может сорвать покров с любой тайны. Не надо только бояться слишком «дерзких» задач.

Ибрагимов еще не окончил этих слов, как в дверях появился возвратившийся с необходимым инструментарием ассистент.

— Ну как? Приступим к работе?..

Ученые подошли к останкам Неора.

Ибрагимов вскрыл полость живота. Терпкий запах хлороформа, смешанный с ароматом каких-то смолистых веществ, пахнул им в лицо. Внутри все было залито студенистым составом, внешне похожим на асфальт, но более чистым и слегка прозрачным. Его присутствие обличал едва уловимый запах.

Ибрагимов осторожно извлек несколько кусочков бальзамирующего вещества, положил их в склянку и сделал на ярлычках пометки. Затем он вскрыл сосуды с внутренними органами мумии, отлил оттуда несколько капель не затвердевшей за двадцать пять тысяч лет жидкости и вновь закупорил склянки.

Наконец он сделал то, что удивило даже его ассистента: отрезал мизинец левой руки мертвеца.

Прикосновение к телу мумии вызвало у Ибрагимова ощущение, сходное с тем, что мы обычно испытываем, прикасаясь к покойнику. Мускулы мумии были гораздо тверже, чем мышцы живого человека, хотя и обнаруживали некоторое подобие эластичности. Казалось, будто они превратились в хрящеподобную массу.

— Ну, теперь идем в лабораторию! — пригласил Ибрагимов ассистента по окончании операции. — Знаете, между прочим, что меня больше всего поражает? Свойство их бальзамирующих веществ. Смотрите, труп совершенно свободно соприкасался с атмосферой, и, несмотря на это, нигде на нем нет следов разрушительного действия кислорода. Ни одного симптома гниения!..

Ассистент, все время трещавший киноаппаратом, запечатлевавший процесс вскрытия мумии, молча кивнул головой.

Придя в лабораторию, ученые приступили к определению химического состава бальзамирующих веществ. Это не требовало сложных экспериментов. Через час они уже с абсолютной точностью знали свойство захваченных проб. Отныне каждый из них был в состоянии сам изготовить гондван-ский бальзам.

Полное сходство с составом бальзамов египетских мумий проявилось и здесь, лишний раз подтверждая близость обеих культур.

Подводя итоги достигнутому, Ибрагимов заметил:

— Если теперь нам удастся открыть такой способ химического разбальзамирования, при котором мертвые ткани мумии не пострадали бы, мы могли бы считать разрешенной первую половину задачи.

— Я думаю, — отвечал ассистент, — химическим способом можно восстановить любую материю, все ее первородные качества.

Они углубилась в работу. Прошло несколько часов прежде, чем они сумели прийти к желаемым выводам. Теперь все дело сводилось к следующему: если бальзам растворить при температуре ниже нуля, то телесные ткани не поддадутся разрушительному действию раствора. Придя к такому решению, они вскрыли сосуд, в котором в течение двадцати с лишним тысяч лет сохранялось человеческое сердце.

— Я думаю, — заметил при этом Ибрагимов, — древние знали, что делали. Вряд ли они поместили бы препарированные внутренние органы в среду, убивающую их жизнеспособность. Гондванцы, по всей вероятности, приняли меры к предотвращению возможного распадения тканей сердца.

— Нам они оставили самую трудную часть задачи: оживление, — нахмурился ассистент.

Ибрагимов подумал.

— Науке, — сказал он, — известны результаты опытов профессора Звардемакера. Он заставлял биться сердца, извлеченные из человеческих трупов, через некоторое время после смерти их обладателей. Попытаемся повторить его опыт.