Погнали! Откровенное и захватывающее путешествие по дорогам молодости

Еще издалека я заметил собравшихся во дворе людей и догадался: они пришли по мою душу. Кутеж закончился. С каждым метром толпа разрасталась, как лечебный гриб в банке отца. К слову об отце. Его я боялся больше всего. Демьян-старший не упустил бы случая пройтись ремнем по моей тощей заднице. К счастью, глава семейства был в недельной командировке: он работал вахтами – слесарил пути. Ну а вопли соседей как-нибудь переживу.

Я услышал, как бывший тут же Пузырь рассказывает о моем обмане. Публика негодовала: «Уму непостижимо. Это ж надо провернуть такую подлость!» И тут случилось непредвиденное: я узрел не ко времени возвратившегося отца. Батя впился в меня свирепым взглядом. Несмотря на мягкий климат Молдовы, мальчик из Новых Анен спровоцировал зарождение разрушительного торнадо. Мои сердце и жопа сжались от ужаса. Захотелось бежать.

– Иди сюда, щенок неблагодарный! Я тебя лупить буду!

Речи отца сопутствовал благой молдавский мат. Батю держали всем миром. Мать с выбивалкой в руках ждала своей очереди. Младшая сестра Клава схватила что-то потяжелее. Пузырь вырвал из моих рук велосипед и, прижимая его как котенка, поволок в безопасное место. Старушки махали руками, источая яд: «вор», «мошенник», «жулик малолетний»… Старший брат Пузыря похлопывал по ладони дубинкой и ухмылялся. Пощады ждать было неоткуда. Доигрался, проходимец из второго класса.

Только спустя час публика смягчилась и разбрелась к семьям и телевизорам. Дома я отхватил знатных люлей и остался без ужина. Но мы-то с вами знаем, что голодная смерть грозила воришке меньше всего. Когда стрелки часов убежали за полночь, мама, папа и Клава лишились сил. Наверное, подумали, что с глупого меня довольно наказаний. Никто из близких не догадывался, чем еще отличился Ванька Демьян, пока наутро не позвонила тетушка Зинаида.

Глава 3 Толя

Шел 1984 год. Окончив восьмилетку, я поступил в Северодонецкое училище № 99, что на востоке Украины. И еще на курсе учебки нашел общий язык с двумя детдомовцами, Эдуардом Водопадом и Анатолием Тегно. Нас объединила общая специальность – газоэлектросварщик нефтехимической промышленности.

До встречи с ребятами я не сомневался, что дети в детдомах обычно предоставлены сами себе, все они худые, хилые и вечно голодные. Частично так оно и было. Но мои новые друзья не казались немощными, напротив, они плотно связали свою жизнь со спортом. И создавали «движуху» во всем, с чем сталкивались.

Летом после первого курса я пригласил Толика к себе в Молдову. Мама была не против, тем более что считала: дружба с мальчиком, который любит спорт, пойдет на пользу ее шалопаю. Понять матушку несложно: из-за скверного поведения, воровства и разгильдяйства сын несколько раз попадал в психушку. Кто его исправит? Родители для подростка не авторитеты, другое дело – сила товарищества.

Лето мы провели с размахом: объедались фруктами, уплетали мамины бесподобные пироги, кутью… Спали мы в одной кровати – второй просто не было – и ночи напролет болтали о недоступном космосе и о доступных городах, мотоциклах и оружии для самозащиты. Спорили до горячки о политике, в которой не разбирались. Нам казалось, мы самые умные. Встречали рассвет, уверенные: быстротечность времени – выдумка. Бывало, Толик с отсутствующим взглядом делился мыслями: «На самом деле дню нет конца, он бесконечен, просто не закрывай глаза». А бывало, мы спали как убитые, умотавшись за день. И мир снова делился на прошлое и будущее.

В одну июльскую ночь на Новые Анены обрушился страшный ветер. Я проснулся от человеческого свиста, но постороннего в комнате не застал. Толик крепко спал. А я стал прислушиваться: очевидно, это сквозняк гуляет, теперь гул походил на свирель. Симфония флейты наращивала тональность, пока за окном улицу будил иной шум. Ветер назначил провода струнами, деревья – ударными, а крышу моего дома – барабаном. Стихия бушевала, играя страшную, но захватывающую арию в сопровождении невообразимого оркестра. Пока ансамбль громыхал, я канул в сон. Парадокс. Природа волнуется, а спится от этого слаще.

Спустя время просыпаюсь – темная ночь. Ветер по-прежнему импровизирует. Я чувствую непреодолимое желание подойти к зеркалу, хочу встретить свои глаза в отражающем стекле. Зеркала в комнате нет, и я, перескакивая через Толика, лечу напрямик к окну. Поскользнувшись на вязаном коврике, падаю, успевая зацепить взглядом чье-то лицо. Совершенно точно: в оконном проеме чье-то лицо с белой головой. Всего лишь миг, но эти глаза – черные, глубокие… Кто это?! Чтобы выяснить, нужно подняться. Я боюсь. Может, разбудить друга, отца? Почему никто не услышал, как я шандарахнулся? Нет, нужно непременно кого-нибудь разбудить. Но как? Повернусь спиной к окну, и чужой вопьется вороньим взглядом мне в спину, это еще страшнее. Нет, будь что будет. Пускай мои глаза станут для него угрозой.