Погоня

Так дело не пойдет, сказала себе Золотинка, пора остепениться. Преодолевая внутренний переполох, она не бросилась назад по гнилой лестнице, но опустилась на разбитую корзину, чтобы на покое и без помех обдумать положение. В сущности, ничего иного ей и не оставалось, как задуматься, давно уж пора было уяснить, что беготней тут много не возьмешь.

— Все, что я могу изменить, — проговорила она для вящей убедительности вслух, — это изменить себя. Не пугаться. Вот, собственно, и все, что в моей власти.

Жалкие эти слова, казалось, вязли — без эха, без отклика — в сыром удушье подземелья. Золотинка замолчала, подавленная никчемным звучанием своего голоса.

То есть избавиться от страха, это понятно, — храбро думала она, подрагивая от холода, и невольно поджимала босые ноги. Ожидать от дворца помощи, а не противодействия. Не видеть в нем врага… насколько возможно. И что еще? Бесполезно ломиться в запертую дверь, когда она и в самом деле заперта.

Ведь как это просто, если вдуматься: дворец подвел Золотинку к заранее назначенному ей пределу и остановил. Потому только, что тайна закрытой двери не для нее… не по зубам. Ключа и не нужно искать — его нет! Нет, во всяком случае, во дворце! Лишь там, за его стенами, где зарождаются тайны, там все ключи. А здесь, здесь что? только видимость, подобие и образ того, что рождает жизнь. И это очень хорошо, наглядно показано примером хотенчика и Паракона, которые только подобие, блазнительный обман действительного хотенчика, действительного волшебного камня и действительных жемчужин. Золотинка не допущена дальше известного предела потому… потому, что предел этот на самом деле не здесь, не во дворце! Не здесь, а в жизни! Золотинка не совершила всего ей назначенного. Следующий шаг ее там — в жизни, за этими обманчивыми стенами.

Это было так просто, что Золотинке показалось, будто она знала и понимала все это еще прежде! И только как бы не хотела себе в этом признаться… или вернее, не давала себе труда задуматься над тем, что тайно, в глубине души понимала.

Не здесь ее испытание, не в этом — не в ужасах блуждания по мрачным закоулкам дворца — нечего, нечего пугаться, притворяясь, что и в самом деле страшно. Золотинка всегда знала, предугадывала, что дворец не причинит ей вреда. И уж после того, как он подсунул ей пропавший в Каменце хотенчик с Параконом и жемчужинами, тут уж можно было не сомневаться. И все эти гнусные подвалы с проседающими потолками — это всего лишь напоминание, что заблудилась она, уклоняясь от главного. И не то, чтобы трусила, нет, но все ж таки была надежда, что-то вроде терпеливого ожидания, что обойдется все, наладится как-то само собой и без Золотинки. Не может же оно быть все так плохо, все хуже и хуже, когда-нибудь все наладится, мнилось ей. Само собой все развяжется. Вот и нет! Само собой ничего не будет. Без Золотинки не обойдется. Потому что опять она крайняя — больше некому. Много народу в Словании, а без Золотинки не обойдется.

Обративши мысли к средоточию зла, Золотинка сообразила множество частных обстоятельств, больших и мелких препятствий, которые нужно было преодолеть на пути к главному столкновению с Рукосилом. Погружаясь же в мелочи, трудно было уже сохранять возвышенный образ мыслей и представлять себе это столкновение как некое вселенское событие, но, может, это и к лучшему, ведь Золотинка помнила с детства, что «пренебрежение к малому вредит большим замыслам». И что дорога в тысячу верст начинается с первого шага.

Она просидела в подвале и час, и больше… одно оставалось ясным после ни к чему решительному не приводящих размышлений: нужно идти в Толпень! Поторопить то самое свидание с Рукосилом, которое дряхлый властелин уже и сам ищет, если верить замечанию девицы-оборотня.

По скрипучим щербатым ступенькам, задевая плечами мокрые стены, Золотинка поднялась в тесную каморку, вроде заброшенной кладовой, и толкнулась в первую попавшуюся дверцу… которую не приметила она прежде за вонючей, полной плесени бочкой.

Сразу попала она в свет, голоса и простор. Рядом, в двух шагах, оказался беломраморный покой, похоже, главные дворцовые сени, на это указывала величественная тройная лестница, обставленная огромными кадками с цветущими апельсинами. Наружная стена сеней частью обрушилась, и за провалом сияло в мокрой листве солнце, по холодному небу нежных оттенков бежали зарозовевшие облака с багровыми, подрумяненными боками. По лестницам и по гульбищам второго яруса за мраморными перилами перекликались несдержанными голосами люди — Золотинка узнала разношерстные ватаги искателей; верно, стража впустила их после гибели Замора.

Поднявшись на груду битого камня, Золотинка увидела народ по склонам холма перед дворцом. Мужчины, женщины, дети и старики тянулись по дороге от заставы, где можно было разобрать мокрые верхушки шатров.