Погоня

– Ха. Я ни в чем не признаюсь, пока не получу гарантии, что тоже узнаю что-то взамен. – Она приподнимается на локте. – Предлагаю сделку. Расскажи свой секрет, что-то стоящее. А в ответ я… – на секунду она поджимает губы, – я расскажу, зачем подожгла особняк женского общества.

На такое нельзя не обратить внимания. Впервые она призналась, что намеренно устроила пожар.

– Договорились, – соглашаюсь я, – но ты должна начать первой.

– Я знала, что ты так скажешь, – она подается вперед и тянется за шерстяным одеялом, скомканным в ногах кровати.

– Ты замерзла? – спрашиваю я.

– Конечно, замерзла. Это же Новая Англия. – Девушка заворачивается в одеяло и подсаживается обратно ко мне.

Я же лежу на спине полностью обнаженный и все еще испытываю жар. Мне всегда жарко.

– Ладно, обещай, что никому не скажешь. – От меня не ускользают смущенные нотки в ее голосе. – Единственные люди, кому я уже призналась, это мои родители.

– А как же Дин? И другой твой брат?

– Ники и Уродец думают, что я напилась на вечеринке в древнегреческом стиле и сшибла свечу, – признается она.

– А все было не так?

Саммер качает головой.

Интрига закручивается…

– Так что же случилось на самом деле?

– Ты должен пообещать, Фитц. – Взгляд ее зеленых глаз серьезен, как никогда прежде.

– Обещаю.

Она подносит руку ко рту и начинает грызть ноготь большого пальца. Впервые вижу, как она грызет ногти. Тревожный знак, и мне он не по душе. Я аккуратно придвигаюсь и беру ее руку, прижимаю к груди и накрываю сверху своей ладонью.

– Вечеринку в древнегреческом стиле проводили, – наконец сообщает она. – В этом плане я сказала правду. И я была пьяна, правда, не настолько, как считают мои братья. В особняке Каппа есть большая крытая галерея, справа от гостиной. Вообще-то, это даже не галерея. Больше похоже на солярий. Его пристроили к особняку, и там была массивная стена с окнами, обрамленными плотными шторами. – Она безрадостно пожимает плечами. – Как оказалось, очень легковоспламеняющимися шторами.

– Боже.

– Ага.

Она собирается начать грызть ноготь на другом пальце, поэтому я пленяю и эту руку и прижимаю к груди.

– Я практически единственная ходила в этот солярий. Он не был утеплен, и обычно там было очень холодно. Я пробиралась и сидела там, в основном когда находилась в паршивом настроении и хотела побыть одна. В общем, была вечеринка. Мы устроили ее на пару с обществом Альфа Фи, несколько членов этого братства посещали вместе со мной социологию. В то утро ассистент профессора вернул нам курсовые работы, так что ребята говорили о своих оценках, а я подслушала. – Тон ее голоса мрачнеет. – Похоже, они все хорошо написали. Я же полностью завалила.

Я подавляю вздох.

– О, детка. Сочувствую. – Ласковое обращение срывается с губ прежде, чем я успеваю это осознать, но, похоже, Саммер даже не замечает.

– Я списала. – От стыда ее взгляд темнеет.

– Серьезно? – изумлен я открытием.

– Ага, – ее голос срывается, – хотя я не знала, что это считается списыванием. Переработала информацию с нескольких веб-сайтов, но не указала первоисточники. Прямые цитаты оформила. А остальные ссылки приводить не стала. Я засунула их в библиографию, но, похоже, надо было делать не так. – Она вытирает глаза и снова смотрит на меня со страдальческим выражением лица. – Я так намучилась с этой курсовой, Фитц. Запуталась в ней. Я консультировалась дополнительно, но это не сильно помогло. Писала ассистенту профессора и просила помочь, но он оказался полным придурком и ответил, что уже помог всем, чем мог. И, ну ты видел, что со мной творится в состоянии стресса.

– Мне жаль, – сочувствие к ней переполняет.

– Я сдала работу, зная, что получу дерьмовую оценку, но никак не ожидала, что совсем все завалю. А когда попыталась поговорить с ассистентом профессора после занятий и объяснить, что не планировала списывать, он выдал речь в духе «как плохо, так печально» и сообщил, что я могу обжаловать оценку, если пожелаю, но вряд ли ее пересмотрят.

Когда я отпускаю ее руки, Саммер плотнее прижимает одеяло к телу.

– Переходим к событиям на вечеринке. Парни из братства хвастались своими оценками, а я стояла рядом в нелепой тоге, чувствуя себя полной идиоткой. Я… – Она издает тихий стон. – Я так чертовски устала считаться местной дурочкой, понимаешь? Так и представляла, как моя работа лежит наверху на столе с жирной красной единицей и пометкой «списала», написанной большими буквами. Я злилась. И просто хотела, ну не знаю, уничтожить доказательство собственной глупости.

Мое сердце разрывается на части от ее убитого горем голоса, а затем и вовсе разбивается, когда я вижу выражение в ее глазах. Господи. Она действительно верит в то, что говорит. Она действительно считает себя глупой.