Погоня за фейри (ЛП)

Рубашка была другим делом. Она была белой. Окружила меня как облако. Да, как для фейри, выглядело хорошо, но как она могла быть практичной? Хуже того, кружевная полупрозрачная ткань была расшита мелкими розовыми жемчужинами, образующими узоры цветов яблони на ткани. Такую рубашку должен был носить кто-то красивый — кто-то как Хуланна. Это была одежда не для Элли Хантер — Элли с простым лицом и спутанными рыжими волосами. Элли была слишком мягкой местами, где должна быть твердой.

Я надела рубашку с гримасой и повернулась вовремя, чтобы увидеть приоткрытые глаза Скувреля. Мой рот раскрылся в гневе, когда начался его тихий смех.

— Ты хуже всех, — прошептала я, но он подвинулся, открывая для меня место на кровати, хотя все еще посмеивался. — Хуже всех, — буркнула я, занимая место на мягкой кровати.

Я почти расслабилась в мягкости перины. Я погрузилась в нее, словно была на облаке из гусиного пуха.

— Одежда тебе идет, — прошептал Скуврель. — Ты всегда наполовину цветок, наполовину змея.

— А ты — яд и хитрость, — парировала я, но не так едко, как могла. Я наслаждалась мягкостью перины.

Я уснула раньше, чем поняла это.

Я проснулась от тихого шепота. Не пения. Звучало как стихотворение.

— Мягко изгибаются тени,

Мягко завершаются сны,

Все спокойно,

Все как бальзам,

Темны ресницы на ее лице,

Темно пышное кружево,

Все красиво, все светло,

Она такая, она — это радость.

Я зевнула, и голос резко оборвался.

— Проснулась, мой Кошмарик?

Я поняла, что он был свернут вокруг меня, моя голова была на его плече, его другая рука обвивала меня властно.

— Думаю, я еще злюсь на тебя, — я пыталась вспомнить, почему, ведь он ощущался приятно.

— Твоя способность обижаться забавляет, Кошмарик. А я думал, что ты могла только прощать и выражать сострадание. Если бы я знал, что ты можешь так сильно ненавидеть, я влюбился бы в тебя месяцы назад.

— И теперь ты знаешь, — сухо сказала я. — Что теперь?

— Способность слышать от меня правду? — дразнил он.

— Пять.

Он рассмеялся.

— Я бы сказал правду. Но ты не веришь, даже когда я открываю тебе всю глубину своего сердца. Даже когда я говорю, что очарован тобой, ты все равно не веришь.

— Я поверю, когда мы узнаем то, что нужно, у Убийцы родни.

— Да? — спросил он, прикрыв глаза, скрывая эмоции.

— Тогда я дам тебе то, что ты хочешь.

Его глаза засияли желанием. Было сложно не хотеть дать ему все, когда он так на меня смотрел.

— Я дам тебе обещание — завершу брак с тобой — и дам другое обещание, которое ты тоже хочешь. Я пообещаю не мстить за сестру, хотя я не подниму на нее руку, и ты не сможешь вытащить ее из клетки без моей помощи, которую я не предоставлю.

Его резкий вдох удивил меня. Он приподнялся на локте и смотрел на меня. Свет в ракушке угасал, но белки его глаз почти сияли в тусклом свете.

— Ты все еще думаешь, что я работаю против тебя, Кошмарик. Ты все еще веришь, что я — твой враг. Я могу тебя убить, но даже так я — твой друг, твой союзник, твой муж.

— Правда или ложь, — сухо сказала я, — ты не знаешь, что означает быть хоть чем-то из этого.

— Ложь.

Я фыркнула, отодвинулась от него и поднялась, чтобы взять книгу.

Я открыла ее, яркое сияние озарило меня.

— Доверяй ненадежному.

Следуй за слепым.

Отдай самое ценное.

Добрым будь и храбрым.

— Я не искала бессмысленное вдохновение, — буркнула я, листая книгу, но другие слова не появились.

Тряхнув головой, я сунула ее в карман. Она стала теперь еще меньше — размером с половину моей ладони.

— Не пойму, почему ты уменьшаешься, — буркнула я, взяла лук и стрелы.

— У нее нет четкого размера. И у нее, похоже, свой разум, — сказал Скуврель. — Они зовут ее Свитком Истины. Но это не свиток и не вещь Истины.

Я повернулась к нему, он бросил мне камзол. Я поймала его, осмотрела синюю вещь. Это был шелк, расшитый перьями, с вставками изумрудного сатина, пышными плечами и высоким воротником. Я не буду выделяться в таком напыщенном наряде в Фейвальде. Я поспешила надеть камзол, пристегнула колчан, вытащила из него лук и закрепила тетиву.

— Спасибо, — сказала я.

Я подняла голову, увидела его восхищенный взгляд, пока он надевал свой камзол. Он скрывал поразительное количество кинжалов в полночных рукавах.

— И ты говоришь, что ты не красивая. Никто из говорящих так не видел, как ты пронзаешь меня убийственным взглядом. Это выделяет цвет твоих глаз.

— Мне благодарить тебя за такие слова?

— Можешь поблагодарить за то, что вызываю ненависть так, что ты краснеешь при виде меня. Некоторые женщины заплатили бы за такой румянец.

— Другие пронзили бы тебя мечом и покончили с этим, — буркнула я.

Он оказался рядом раньше, чем я смогла вдохнуть.

— Я был бы не против такого от тебя, Кошмарик.

Я закатила глаза.

— Обувай сапоги, которые ты куда-то спрятал, и приготовимся. Уже почти стемнело.

— Твое желание — приказ для меня… по крайней мере, пока ты не вернешь мое имя, — его тон был спокойным. — Есть шансы на это?

— Один, — заявила я. Я не отдам единственную власть над ним.

— Как и я думал. Теперь выгляни наружу, Кошмарик. Кровавая луна взошла?