Погоня за сокровищем (СИ)

И вот перед ними рос родной берег. Вначале он казался тонкой ровной полосой, но вот ветер подул в паруса, и вскоре полоса стала толще, разрывая ровную линию, разбиваясь на силуэты, еще неясные, но постепенно узнаваемые. Вот стал четче контуры самого высокого и старого здания Кайтена – часовой башни «Трех Ветров». Эту башню можно было увидеть из разных точек большого города и за его пределами. Под крышей башни находился телескоп, и желающие могли подняться и посмотреть в него, заплатив всего пять мит. Тина со Сверчком много раз поднимались на башню «Трех Ветров», а теперь девушке хотелось подняться туда с Альеном, держа его за руку. Она подняла руку и указала на силуэт башни. Молодой человек понимающе кивнул, он уже знал об этом маленьком желании своей избранницы и не имел ничего против. Высоченная часовая башня? Какая малость по сравнению с пещерой на острове Беса. Милое развлечение, только и всего.

А вскоре стали различимы и крыши храмов, коих в Кайтене было немало, и в одном из них должны были соединить молодых людей, как только подготовка к свадьбе и их дальнейшей совместной жизни будет закончено. Вэйлр Лоет, выслушав рассуждения жениха своей дочери, одобрил их, найдя разумными и предусмотрительными, обещая помочь будущему зятю в его начинаниях.

А вот во взаимоотношениях Лоета и Литина почти ничего не изменилось. Вэйлр оставался все таким же ядовитым и колючим, подначивая молодого человека при каждом удобном случае, и получая неимоверное удовольствие от его ответов. Они даже возобновили свои занятия по фехтованию, но больше для собственного удовольствия, гоняя друг друга по палубе на потеху всей команде, уже привычно делившейся на два лагеря, где одни болели за Батю, вторые за Умника, а призом неожиданно для себя стала Тина.

Если выигрывал Лоет, то девушка превращалась в Сопляка. Отец гонял дочь днем, а вечером она сама не спешила уйти от него, потому что папенька обучал ее искусству управления кораблем. Так он цеплялся за возможность почувствовать, что любимое сокровище принадлежит все еще ему одному, продляя мгновения близости с дочерью. И она отвечала ему благодарностью и любовью, светившейся в карих глазах, таких же, как и у ее обожаемого папеньки.

Если же выигрывал Альен, то Вэй не приставал к молодым людям, и они могли вернуться к своим урокам фехтования, или же дурачиться, не обращая ни на кого внимания. И тогда строгий отец наблюдал издалека, втайне посмеиваясь над влюбленной парочкой, иногда лишь покрикивая, когда ему казалось, что объятья Альена становятся откровенней, чем позволено, или замечая поцелуй, сорванный украдкой молодым человеком.

– Ну, папенька-а, – нудела тогда Тина.

– Цыц, мартышка, – обрывал ее Лоет, и Альен тут же вмешивался:

– Не называйте мою будущую жену мартышкой, Вэйлр.

– Станет настоящей, тогда будешь мне указывать, а сейчас моя дочь, как хочу, так и называю, – ворчал в ответ Вэй. – Тоже мне семейка – Мартышка и Умник, помереть можно.

– Одноглазый и Ангелок – тоже семейка веселая, – поддевал капитан молодой наглец, и Лоет отвечал, прищурившись:

– А ты бесстрашный, Умник. Тебе, между прочим, еще с нами жить.

– Но в разных домах, – возражал Альен.

– Но в одном городе, – подмигивал Вэй и заканчивал с кровожадным предвкушением. – И видеться мы будем ча-асто.

– Милости просим, дорогой тесть, – нисколько не пугался Литин, и Лоет закатывал глаз.

– Какое отвратительное слово – тесть, бр-р-р.

– Зато чей тесть, – многозначительно отвечал Альен, смеясь над ворчащим и фыркающим капитаном.

В таких беззлобных словесных дуэлях проходили дни, пока «Счастливчик» спешил в родной порт, чтобы снова застыть у причала воспоминанием о времени, наполненном приключениями, опасностями и искрящимся счастьем рождения первой, но большой и светлой любви… уже второй раз.

– Смотрите, уже видно биржу и ратушу! – воскликнула Тина, жадно вглядываясь в береговую линию.

А вскоре стали различимы мачты кораблей, покачивающихся у причала, Кайтенская гавань встречала моряков криком чаек, гулом человеческих голосов, плеском волн и пожелтевшими листьями на деревьях, росших в порту, в Маранте осень сменила лето. На палубу вышел Лоет. Он шумно втянул носом воздух и с удовлетворением произнес:

– Дома. Наконец-то.

Тина горячо кивнула. Насколько сильно она соскучилась по родному городу, девушка поняла только в то мгновение, когда увидела марантийский берег и город-порт, стоявший на нем. Девушка уткнулась лицом в грудь Альену, пряча непрошенные слезы. Он зарылся пальцами в волосы своей невесты, с жадностью рассматривая берег родного королевства. По дому соскучились все.