Погоня за тремя зайцами

Развалюха уже догорала. В воздухе вокруг нее огненными светляками летали искры. На безопасном расстоянии от дома толпились деревенские жители, не пытаясь потушить строение, но следя, чтобы пламя не перекинулось на соседние избы. В дальнем конце деревни раздалась сирена, и к месту событий лихо подкатила пожарная машина. Пожарные отогнали зевак подальше и принялись сбивать пламя и растаскивать догорающие бревна.

Борис покачал головой, отвернулся от пожарища и продолжил:

– И сама-то Оксана, конечно, не ангел, но этот дружок ее – совсем гад, смотрел на меня, как на ветошь какую-нибудь. На Васеньку моего один раз чуть не наступил. Иногда они вместе приезжали. Первое время видно было, что у них полное душевное согласие, а потом между ними будто черная кошка пробежала. При мне особенно не лаялись, помалкивали, но смотрели друг на друга волком. Чувствовалось, что готовы друг другу в глотку вцепиться. А потом вообще пропали. Должна была Оксана в понедельник приехать – и не появилась…

Ирина с Катей выразительно переглянулись. Катя хотела что-то сказать, но подруга незаметно для Бориса показала ей кулак.

Художник прикрыл глаза и вялым полусонным голосом проговорил:

– У меня уж харчи кончились. Хорошо Степановна, соседка, картошки и огурчиков принесла. А потом этот приехал, сказал, что привез еды и денег, а сам вместо этого чуть не отправил на тот свет…

– А в ту субботу они зачем приезжали? – спросила Ирина. – Тоже холсты привезли?

– Нет, – Борис потер многострадальную голову, вспоминая, – в ту субботу как-то странно все вышло. Сначала приезжает Оксана какая-то нервная и говорит мне, чтобы я Александру ничего не рассказывал про холсты.

– Как так? – спросили подруги хором.

– Тут понимаете, какая штука вытанцевалась, – медленно говорил Борис, – до этого я рисовал пейзажи Ярослава Петуховича. Так себе пейзажики, сельские, городские, кто такое покупает, в толк не возьму. Но видно, хорошо расходились, поскольку мне много заказывали. А в последние время Оксана привезла несколько холстов и сказала, чтобы я рисовал натюрморты и подписывался Анфисой Курской. Ну, намалевал я натюрмортов – цветочки там разные, стаканы-вазочки – Оксана все увезла и велела мне помалкивать. А в тот день, в субботу, только она уезжать собралась – Александр приперся. Зачем – я в толк не возьму. Ни еды не привез, ни выпить… Короче, вышли они в сад, поругались там, потом сели по машинам – у Оксаны встала тачка, как осел на перевале. Ни тпру, ни ну! Сели они тогда в машину Александра и укатили, и больше Оксана не появлялась.

– А куда же машина делась? – заинтересовалась Ирина.

– А за машиной Александр приехал на следующий день – в ремонт, говорит, отвезет. А только она и без ремонта отлично поехала, я даже удивился.

«Нечему тут удивляться, – подумала Ирина, – он нарочно машину испортил, чтобы Оксана с ним поехала…»

– А сегодня он тебя о чем спрашивал, когда приехал? – спросила она.

– Спрашивал про те холсты, не поручала ли мне Оксана чего нового, а я наврал, – признался Борис, – я сказал, что рисовал на тех холстах абстрактные фигуры и подписывался Вениамин Лесовой… или Полевой… забыл…

Борис замолчал, и лицо его стало землисто – серым.

– Эй, друг, ты чего? – забеспокоилась Ирина и похлопала художника по щекам. Тот проворчал что-то невразумительное.

С той же стороны, откуда приехали пожарные, появился микроавтобус с красным крестом.

– Ну вот, – обрадовалась Катерина, – в кои-то веки «скорая помощь» приехала вовремя!

Она встала во весь рост и замахала руками:

– Сюда! Давайте сюда! Здесь у нас пострадавший!

От машины «скорой помощи» к ним вразвалку направился приземистый старичок в несвежем белом халате. Подойдя к расположившейся под деревом живописной группе, он подкрутил прокуренные усы и осведомился:

– Ну-с, и кто тут пострадавший?

– Что – разве не видно? – Катерина показала на безжизненное тело Бориса.

– Оно, может, и видно, – проворчал старичок, опускаясь возле пострадавшего на колени, – а только у вас, дамочки, тоже вид не самый лучший!

Он приложил ухо к груди Бориса и сделал подругам знак молчать.

Послушав минуту, осмотрел пробитую голову художника, поднял его веки и что-то вполголоса пробормотал.

– Что с ним, доктор? – озабоченно поинтересовалась Ирина.

– Обычное дело. Сотрясение мозга, – сообщил старичок. – Опасности для жизни вроде бы нет, но придется госпитализировать. Вы ему, дамочки, кем, извиняюсь, приходитесь?

– Никем, – честно призналась Ирина. – Проходили мимо, видим – дом горит, а он пытается из окна выбраться. Ну, мы ему вылезти помогли и сюда оттащили, на безопасное расстояние.

– Ну-ну, – недоверчиво проговорил доктор и замахал своему шоферу:

– Леонид, давай сюда с носилками! Будем пострадавшего на фиг эвакуировать!

– Дорогая! – крикнул Ашот, приоткрыв дверь ванной. – Принеси мне пожалуйста чистую рубашку!

«Как он хорош! – восхитилась Жанна, увидев своего любимого мужчину по пояс голого и с одной намыленной щекой, – как дивно он сложен! Как играют мускулы под его смуглой кожей!»