Погоня за ветром

Варлаам упал в мокрую грязь, но тотчас вскочил на ноги и отряхнулся. Тихон был где-то рядом, он слышал его дыхание. Протянув руку, Варлаам нащупал локоть товарища и крепко сжал его пальцами.

— Пропали мы, друг, — вздохнул Тихон.

Наверху всё стихло. Мало-помалу глаза привыкли к темноте. Варлаам различил рядом тёмную фигуру друга.

Они долго сидели молча, всё прислушиваясь, словно подспудно ожидая чего-то. Своего состояния Варлаам не мог, да и не старался понять. Было какое-то сожаление, но вместе с тем и пустота, вспоминались слова библейского пророка: «Бессмысленно всё, как погоня за ветром».

Унылую тишину оборвал скрип замка. Сверху протянулась крепкая верёвка.

— Хватайтесь, лезьте! — раздался строгий мужской голос.

Упираясь ногами в земляные стенки ямы, истирая в кровь длани, Варлаам с яростно бьющимся в груди сердцем быстро полез ввысь. Тихон спешил за ним следом. Вскоре они уже стояли возле двери перед тем самым молодым рослым литвином, которого Варлаам заметил в шатре у Скирмонта.

— Вот вам добрые кони. Скачите лесом до Гродно, оттуда — в Дрогичин. Своему князю скажете: заговор Скирмонта провалился. И ещё скажете: выручил вас из ямы князь Трайден. Запомните: Трайден. Пусть и князь ваш знает моё имя.

Дальше всё происходило с лихорадочной быстротой. Беспощадно хлестая коней, двое отроков мчались по лесной дороге. Только сейчас Варлаам почувствовал боль от удара плетью боярина Григория.

«Ничего, ворог, я с тобой ещё поквитаюсь!» — злорадно подумал он, но тотчас эту мысль перебила другая, он вспомнил Альдону и презрение в её прекрасных светлых очах.

«Боже, почему, почему мы стали врагами?! Почему мир наш так гадок и мерзок, почему, кроме тех мгновений греховной радости, ничего в нём нет светлого?! Почему, почему, Боже?! Или это я, я один во всём виноват?!»

Плотно стиснув уста, Варлаам всё гнал и гнал вперёд резвого низкорослого скакуна.

— Слышь, друже! — окликнул его Тихон. — Вспомнил я, где ране Трайдена ентого зрели мы. Тамо, на мосту, возле Гродно!

— А ведь верно! — откликнулся Варлаам, резко осаживая коня. — Кажется, так. То он и был. И в шатре у Скирмонта я его видел. Стоял сзади, рядом со стражей. Может статься, он нас и выдал.

— Почто ж тогда выпустил из ямы?! — Тихон изумлённо передёрнул плечами. — Не уразумею чегой-то.

— Думаю, сам он власти в Литве добиться жаждет. А Скирмонт ему ни к чему, вот он и выдал заговорщиков. Знает, что Войшелг долго на столе не усидит. А может, и не так всё.

— Да ну их всех к чёрту, князьков ентих! Мчим дале. Гляди, светает! — Тихон обернулся и указал на встающее за спинами их над лесом алое зарево. — Торопиться нам надоть!

Кони стремглав вынеслись с лесной опушки на вольный простор. Впереди был долгий и многотрудный путь, но Варлаам с какой-то необыкновенной ясностью чувствовал, знал уже точно, что они благополучно возвратятся в Перемышль.

18.

Поутру на ристалище, обрамлённом тыном из острых кольев, плотники соорудили высокий помост, а кмети[120] Войшелга установили на нём огромную дубовую плаху. Воины в серебрящихся на солнце кольчугах и шишаках окружили место грядущей казни плотным кольцом. Ристалище быстро заполняла толпа зевак, некоторые лезли едва не под копья, стражники отгоняли их подальше, грозя особенно строптивым обнажёнными мечами и саблями.

Войшелг, в чёрной рясе с куколем, торжественно восседал на резном деревянном стольце неподалёку от помоста. Строгое, истощённое постами лицо его казалось бесстрастным, но время от времени в глазах его вспыхивали и тотчас же гасли искры гнева. Ближние нобили и воеводы в такие минуты боялись оказаться рядом со своим князем — тот бывал необуздан и неудержим в ярости. Только одна Альдона находилась возле брата. Лицо её поражало мертвенной бледностью, уста были плотно сжаты, во взгляде скользило презрение.

Запыхавшийся от быстрого бега молодой воин из стражи повалился перед Войшелгом на колени.

— Князь, руссы сбежали ночью. Кто-то отпер замки, бросил им вервь.

— Что?! — багровея от злости, вскричал Войшелг. — Да как смели вы, раззявы?!

Резко вскочив, он ударил сапогом по лицу воина. На устах последнего проступила кровь. Облизнувшись, как собака, воин поспешил скрыться от грозного княжеского ока.

Мгновенно успокоившись, Войшелг осенил себя крестом и порывисто сел обратно на столец.

— Приступайте! — приказал он, махнув десницей, одному из воевод.

— Брат! — решилась окликнуть его Альдона. — Подожди. Выслушай меня. Довольно крови! Довольно казней! Что может породить твоя жестокость, брат? Вот ты убиваешь, вешаешь, отрубаешь головы, но врагов у тебя становится всё больше и больше. За Скирмонта и остальных появятся мстители, и снова будут войны, снова немцы нападут на наши земли. Молю, брате возлюбленный! Подумай! Пощади заговорщиков! Пусть посидят покуда в порубе, пусть покаются, пусть дадут клятву, что не будут боле строить ковы!