Погоня за злом

с тела свисало и тащилось за монстром грязное брезентовое полотно. Похоже, кто-то выкинул сдохшую от болезни свинью в лес, в надежде что труп сожрут лесные звери, но она неведомым образом ожила и стояла на гнилых копытах, глядя на меня.

Вдруг проволока, стягивающая челюсти чудовища упала с его морды на землю. Свинья раскрыла огромную гнилую пасть, ощерившуюся огромными чёрными зубами, и придвинулась ещё ближе. Медлить было нельзя. Подняв стволы дробовика вверх, я в упор выстрелила в ужасную тварь, и почти не веря, увидела, что она свалилась как подкошенная. Добивать её не пришлось.

Практически тут же я почувствовала чьё-то присутствие сзади. Резко обернувшись, я увидела в кустах несколько человеческих фигур. У некоторых отсутствовали части тела — рука, нога, голова. У одного отрублено лицо и вынута челюсть.

Это были совхозники, которых убили беглые зэки. История умолчала, но, похоже, преступники, отягощённые выпивкой и наркотой, глумились над живыми, а потом над трупами, настолько, насколько им позволил их извращённый разум. Чёрт, призраки... Их всегда нелегко убить, пока не найдёшь причину их появления, и не похоронишь последнее, что связывает их с этим миром.

Я несколько раз выстрелила в них солью. Это помогло. Они исчезли, но я чувствовала, что скорей всего ненадолго. Неожиданно земля вздрогнула, откуда-то с вершины горы раздался громкий страшный рёв — и я увидела огромную голову с горящими глазами в темноте. Это была реально огромная тварь, и она прыгала как лягушка, с грохотом приземляясь в землю, и оставляя вдавленные ямы из земли вперемежку с травой. Я интуицией чувствовала, что этот враг мне не по силам, поэтому мигом схватила рюкзак, и побежала вниз по склону горы, в никуда, в темноту и мрак, в высокую траву и самую чащу ложбины.

Дробовики, топор, светильники, одеяло и рыбацкие сапоги я бросила на месте ночёвки, а потом, видя что монстр настигает меня, бросила и рюкзак. Пистолет и нож — всё что осталось у меня для обороны от этих тварей из бездны. Похоже, надо сворачивать операцию. Прийти более подготовленной, и с более тяжёлым оружием.

Я медленно бежала в кромешной тьме вниз, в самую чащу. Свет фонаря светил урывками то вниз, то вверх, то в разные стороны, освещая в основном только высоченную траву, в которой я с трудом передвигалась, заплетая ноги о стебли и спотыкаясь.

Потом начался густой осиновый подлесок. В бурьяне стали попадаться упавшие деревья, из которых неожиданно торчали то ветка, то острый обломанный сук, целящийся непременно в лицо или глаза. Я с трудом уклонялась от них на бегу, но попадала тут же в густую паутину, в которой сидели просто нереально огромные пауки, либо запиналась об огромные кучи муравейников. Вся лесная мерзость присутствовала тут в гипертрофированно-уродливом виде, как раковая опухоль выпячивая своё непотребство. Что-то мерзкое было рядом. Я чувствовала это.

Сзади донёсся шум и треск деревьев — монстр ворвался следом за мной в лес, и ломая кусты и деревья, продирался напролом в мою сторону. Я не медля, бросилась от него. Надежда убежать была.

Начались заросли папоротника, и склон стал круче. Намного круче и труднопроходимей. Неожиданно я поскользнулась на скользкой траве, и полетела куда-то вниз, в непроглядную тьму. Раздался плеск воды, и сердце окатило холодом. Я свалилась в тёмную как ночь вонючую воду, в какой-то неведомый лесной водоём. Впрочем, я тут же вспомнила рассказ местного, говорившего о том, что в ложбине меж горами Малый Табор и Муратово находится маленький старый заросший пруд, в незапамятные времена сооружённый для водопоя скота, пасущегося на склонах гор. Сделали его, запрудив маленькую речку Кузьминку, текущую из верховьев Муратово. Нынче пруд почти зарос тиной и ряской, сильно обмелел, имел вязкое илистое дно и заросли камышей по краям.

Мой фонарь погас, и тут неожиданно я ощутила что вижу. Вижу в кромешной тьме. Проступили очертания тёмного ночного леса, деревья, кусты, склоны гор. Какой-то нездоровый болотно-зелёный слабый свет как будто поднимался из глубины этой гнилой заводи, источавшей зловонные болотные миазмы. Этот свет имел тот же оттенок, что и солнце, в час заката окрасившее округу. Свет неуловимого зла и гнилья. Определённо, врата в ад находились на дне этого пруда. Я просто физически ощущала как тягостная чёрная эманация зла и боли поднимается тонкой струйкой вверх, и тает в ночном воздухе, оскверняя окрестности.