Поговори со мной… Записки ветеринара

Пиво им давали вместе с бутылкой. Алюминиевых банок тогда еще и в глаза не видели. Иногда бутылки просто забрасывали через ограду. Бой сразу усвоил: разбитая бутылка – пролитое пиво! И ловко ловил их. Выпивать любил исключительно на качелях. Облокотившись одной рукой, полулежа, другой рукой он неторопливо подносил бутылку к губам и, отвесив чуть не до пола нижнюю губу, делал несколько глотков. Первые два-три глотка он пропускал внутрь, а последний задерживал во рту. Немного погоняв его из одной стороны в другую, тщательно прополоскав зубы, проглатывал, непременно с утробным возгласом:

– О!

Таким образом, немного растягивая удовольствие, он продолжал озабоченно поглядывать на донышко – сколько еще осталось? Когда же оставалось до обидного мало, последний глоток он не проглатывал, а, свернув губы трубочкой, возвращал обратно в бутылку. А потом заливал все в рот. И так несколько раз.

Когда пиво заканчивалось, Бой сползал с качелей и, бережно баюкая бутылку, немного покачиваясь, бродил по клетке и распевал песню, текст которой имел всего одну букву «У-У-У-У», но зато на разные мотивы.

Если рядом оказывался кто-то из служителей, то просил водички из шланга. Воду набирал в рот и изо рта, свернув губы трубочкой, переливал в бутылку. Кто же будет пить воду из шланга, если есть бутылка?! Кате иногда тоже доставалось немного пива, но она с ним расправлялась быстро – Бой мог и отобрать. После пива Катерина тоже пела. Иногда получался славный дуэт!

Оба очень любили «поискать» друг у друга либо у кого-нибудь из сотрудников или просили, чтоб поискали у них. Насекомых на наших-то шимпанзе не водилось, поэтому меня первое время интересовал вопрос, что же они так увлеченно выискивают? На самом деле это обычный «марафет», то есть приведение себя в должный вид. Вся шерсть тщательно перебирается по волосинке и чистится кожа, что бы там на ней ни находилось. Очень старательно выскабливаются места, где обнаруживается перхоть. Если нужно установить более тесный контакт с обезьяной, для этого лучше всего ей разрешить у себя «поискать», а потом оказать ей такую же услугу.

Однажды я несколько опрометчиво доверил Бою для этой процедуры руку. Он ее внимательно осмотрел и обнаружил болячку. Сначала аккуратно попробовал ее сковырнуть ногтем. Так деликатно, что у меня не возникло никаких опасений. Но болячка сидела прочно. И тут в ход пошли зубы. Почувствовав боль, я резко попытался ее отдернуть. Не тут-то было! Бой посмотрел на меня довольно сердито, а руку прихватил еще крепче. Я показал Бою зубы и зарычал на него. Он в ответ понимающе «ухнул», и вместо зубов в ход пошел язык. Но потом опять грязный ноготь! Я понял, что лучше не сопротивляться, и полностью доверился «доктору». В конце концов он ее отгрыз! Затем болячка с причмокиванием и удовлетворительным уханьем была съедена, моя рука отпущена на свободу а взамен Бой мне предложил то же самое сделать с его болячкой! Свой авторитет я не уронил.

Как я уже говорил, возле вольера шимпанзе всегда собиралось много народа, особенно в выходные. А некоторые посетители приходили к ним регулярно. Среди них я заприметил странного молодого человека по имени Федор. По его лицу было видно, что он умственно отсталый. Из-за своего недуга он никогда не учился и не работал, зато часто мог посещать зоопарк. Кассиры на проходной его хорошо знали и пускали без билета. Федор больше всех любил шимпанзе и всегда приносил им гостинцы – два яблока.

Во время обеденного обхода Федор часто увязывался за мной и, несмотря на свою отсталость и косноязычие, очень любил слушать про всех животных. К именам живых существ непременно добавлял окончание «-ка» – Бойка, Катька, Потапка и всех их хорошо помнил. Очень любил, когда служители с ним здоровались за руку, и всегда улыбался. Летом ходил босиком по раскаленному асфальту, и, кажется, это ему не доставляло никаких неудобств. Утром он являлся всегда в чистой белой рубашке, застегнутой на все пуговицы, и в темных теплых шароварах. Но выходил из зоопарка изгвазданный с ног до головы, и почему-то рубашка становилась буквально черная, а штаны, покрытые толстым слоем пыли, светлели.

Так вот этот самый Федор где-то раздобыл кусок резинового шланга, ну, может, с метр длиной, и подарил его Бою. Тот разгуливал со шлангом по клетке с очень гордым видом, почти как полицейский с дубинкой, и периодически изо всей силы стегал по цементному полу. Похоже, ему очень нравился звук. Федор после каждого удара весело аплодировал Бою, смеялся и даже приседал от удовольствия. Когда звук получался особенно громкий и смачный, Бой удовлетворенно забирался на верхний ярус клетки и там пел, а Федор ему подпевал. Текст оставался один и тот же: буква «У» – менялся только мотив. В общем-то и нота была все время одна и та же, но интонация разная. У обоих. Потому и песня. Я стоял рядом и наблюдал.