Поговорим об этом позже (ЛП)

Он потёр своё лицо и недовольно скривился. С тех пор, как Оливер вернулся с необитаемого острова, он никогда не ходил небритым больше пары дней — максимум, недели. Судя по его щетине, пришла пора побриться. Оливер моргнул и на какое-то время уставился на собственную ладонь, пошевелил пальцами, а другой рукой осторожно ощупал свою грудь.

Закрыв глаза, он попытался вспомнить, что его разбудило. Помимо яркого света и вертолёта. Стоп, не то. Сначала был яркий свет и вертолёт, а после нахлынуло то дерьмовое чувство, будто он кого-то подвёл, когда не смог отыскать дурацкого волосатого ребёнка и ему пришлось просить своих бесчувственных и чёрствых друзей прекратить насмехаться над ним и помочь ему найти уродца, а затем…

Его рука спустилась ниже. Точно, ему делали массаж ног. Оливер подсел на него и сейчас жаждал, как никогда. Он немного успокоился, улыбнувшись.

— Эй!

Должно быть, это один из его кошмаров, но ещё до того, как Оливер окончательно проснулся, он знал, что это не так. Он приоткрыл один глаз, изо всех сил надеясь, что не увидит Барта Аллена, сидящего на краю его кровати и качающего головой.

— Да всё у тебя на месте, чувак, — заверил его Барт, подняв большой палец вверх.

Очнулся ли он? Судя по отвратительнейшему привкусу во рту, Оливер готов был признать, что да. И что предпочёл бы оставаться без сознания.

— У меня галлюцинации? — с надеждой спросил он.

Он смутно припоминал, как Эмиль говорил ему, что это от лекарств. Оливер осознавал, что раз он находится в больнице, то, наверняка, его накачали обезболивающими сразу после того, как доставили сюда. Он ничего не имел против необходимой дозы наркотиков, в основном из-за провала в памяти между тем, когда его поджарили и тем, как его куда-то нёс Кларк. Небольшие раны обычно начинали болеть сразу. Тяжелые травмы иногда характеризовались некоторой задержкой боли, в зависимости от степени серьёзности повреждений.

Логика подсказывала ему, что повреждения он получил серьёзные. Если же он ошибался, то всё, что ему было нужно — это сходить в душ, выпить холодного пива, найти чистую одежду и свалить куда подальше от мерзкого больничного запаха, от которого Оливера начало подташнивать.

Он вспомнил, что прежде, чем опиаты подействовали, единственное, что он хотел — это увидеть Хлою. Ему жизненно необходимо было знать, где она и что с ней. Разница между потенциальной угрозой, если кандорийцы получат силы, как у Кларка, и реальной опасностью, которую Оливер испытал на своей шкуре, была колоссальной, и его разум мгновенно наполнился ужасающими подробностями того, что Зод мог сотворить с Хлоей.

Облегчение, которое он испытал, когда увидел её — Хлоя была напугана до чёртиков и в бешенстве одновременно — являлось последним осознанным воспоминанием Оливера перед забвением. Эмиль предупреждал, что то, чем его лечат, может повлиять на память. Оливер не забыл, что находится в больнице, однако, всё, что случилось после того, как Хлоя сидела у его постели, перемешалось в его голове в какой-то хаос. У него возникло ощущение, будто кто-то взял кусочки от разных пазлов и смешал их все вместе: какие-то из них подходили, другие были явно не отсюда, а третьи он мог бы поставить в нужное место, если бы только понял, что на них изображено.

У изножья кровати стоял Эмиль и внимательно читал его медицинскую карту.

Мия скинула с себя одеяло и встала с узкой кушетки у стены, которая, очевидно, служила ей постелью. На голове у неё был кавардак, и она широко зевнула и споткнулась на пути к кулеру, чтобы налить Оливеру воды.

Или не Оливеру. Мия потягивала воду из пластикового стаканчика и пыталась пальцами пригладить свои волосы. Судя по гнезду, что у неё там было, Оливер решил, что какое-то время она будет этим занята. Наверное, медсестрой ей стать не суждено.

— Чувствую себя дерьмовее некуда, — проворчал он Эмилю.

— Тебе нужно поесть и поспать, — казалось, доктор не обратил никакого внимания на его дурное настроение. В этот момент слова посыпались градом из Оливера, и он, не стесняясь в выражениях, в подробностях поведал всем присутствующим о своём сне про уродливого ребёнка. Когда он закончил, Барт, Мия и Эмиль, казалось, не удивились. Никто из них не засмеялся.

— Я знаю, что у меня галлюцинации, — повторил Оливер.

— Ты будто словил приход от… — Мия запнулась и замолкла под взглядом Эмиля.

— Сейчас утро среды, — он немного наклонил голову и говорил удивительно успокаивающим тоном. — Ты в Метрополиской городской больнице. Прошло два дня с тех пор, как ты был ранен во время столкновения с Зодом.

Оливер нахмурился. Доктор проявлял сострадание, но Оливер не мог понять, что не так. И вдруг вспомнил, как тот говорил ему, что часто использует этот прием и что тренируется перед зеркалом сочувствовать своим пациентам.

— Ты был под сильными успокоительными. На данный момент ты…

— Спасибо, Гендальф, — он свирепо посмотрел на Эмиля. — Я не имею в виду прямо сейчас. Очевидно же, что галлюцинацией был волосатый ребёнок.

— Которого ты лю-ю-юбишь, — вставила Мия, ухмыльнувшись.