Поговорим

Помогут вспомнить даже среди ночи –

Про острых зубьев неприкрытый ряд

Нам мамы часто в детстве говорят.

И вот что странно –

ведь про них мы знаем,

Но всё равно беспечно наступаем.

Так больно лбу, но память коротка,

Мы все не поумневшие пока.

Что ж, видно, бесполезно то ученье,

Когда в итоге снова лишь мученья,

На лбу синяк, в глазах не белый свет,

Хотя в граблях, конечно, смысла нет.

Но мы опять безжалостно шагаем,

На разные предметы наступаем.

Душе порою хочется наград,

Каким же будет новый результат?

* * *

У кошки – девять жизней, а у нас?

Живём мы на земле который раз?

И сколько там осталось нас внутри –

Попробуй-ка в себя ты посмотри.

В себе своих сумеешь ли узнать,

Из разных жизней – вместе сосчитать,

А также – где ушедшие живут,

И что от них ещё осталось тут.

У кошки – девять жизней, а у нас?

Кто плачет в глубине печальных глаз,

Чья грусть и чей не выданный секрет?

Как много знают те, кого здесь нет!

Что знаем мы, что помним о былом?

Как, разные, но все живём в одном?

И можно ли друг другу нам помочь –

Ведь вместе мы всегда, и день и ночь.

У кошки – девять жизней, а у нас?

Живём и умираем мы не раз –

Убьёт неразделённая любовь,

А новая даёт воскреснуть вновь.

Мы жизни не считаем, а живём,

И всех себя меняем день за днём

И учимся любить и забывать…

Вот только, что осталось – не узнать.

* * *

Крути, шарманщик, ручку посмелей,

Зови сюда скорее попугая,

А если я про завтра что-то знаю,

Ты всё же обмануть меня сумей.

Пусть птица про удачу говорит

И лёгкую дорогу нагадает,

А старая шарманка напевает,

Что всё пройдет, а что-то отболит.

Возьми, шарманщик, деньги и ступай,

Ты честно выполняешь порученье,

А вот ещё и парочка печенья –

Полакомится старый попугай.

Твой листик белый спрячу я в карман,

Билетик на судьбу и на удачу,

Наверное, он тоже что-то значит,

Не все же предсказания – обман.

Ведь ждёт меня дорога – дальний путь,

Удача мне, конечно, пригодится.

Шарманщик, ну не мог ты ошибиться,

Мы встретимся ещё когда-нибудь.

* * *

Что снилось мне? Привычная война,

Чужая жизнь, чужие чьи-то слёзы,

И слов чужих немая тишина,

Безмолвные вдали чужие грозы.

Увидел я – насилие и кровь,

И детский плач, и горькие страданья,

И не ко мне пришедшую любовь,

И женщину с косою в ожиданье.

Вот у кого терпения занять:

Стоит себе и смотрит молчаливо.

Вы не спешите – может подождать –

Она всегда тиха и терпелива.

Чужая жизнь, но я-то в ней живой,

Приходит боль и почему-то страшно,

Я тоже поднимался в чей-то бой

И тоже падал в схватке рукопашной.

Вставал и снова бился, до утра,

Но сон пропал, и звуком посторонним

Звенел будильник, намекал – пора,

А то и вправду день свой провороним.

Но ночь вернётся – снова та война,

Чужие здесь теперь меня узнают,

Привычная чужая тишина

Вдали ночной мне молнией сверкает.

* * *

Приходит к нам последнее прозренье.

Мы перед смертью всё себе прощаем,

Свои грехи смиреньем искупаем,

Оставив тело для земного тленья.

Уже готовы подниматься души

Туда, где звёздный мир и тих и светел,

А на Земле опять смеются дети

И не хотят сегодня старших слушать.

Но наша жизнь короткая такая,

Что мы чего-то в ней не успеваем,

И сами не всегда об этом знаем,

Своё земное время коротая.

Что позади? Да годы пролетели,

Как день один, и наступает вечер.

Нам кажется, что завтра будет легче,

Придёт всё то, что сделать не успели.

Но то не день, а наша жизнь прожита.

Чему не быть – о том уже не знаем,

Другой судьбы себе не нагадаем,

Обратная дорога нам закрыта.

Что остается? Тихое прощанье,

Печальный звон

последний, колокольный.

И сердцу снова, снова слишком больно,

И наступает время расставанья…

* * *

Я видел смерть. Верней, её границу –

Когда ещё горячее тепло

Уже из тела медленно струится,

И тихое дыхание ушло.

Я видел смерть. Она косой взмахнула,

Спокойно и безжалостно порвав

Тугую нить, что жизнь для нас тянула,

При этом даже слова не сказав.

Порвалась нить –

что хочешь, то и делай, –

Ни сердца, ни давления в крови.

Жил человек, кому-то он несмело

Сказал впервые о своей любви.

Жил человек, женился, были дети,

И правнука увидел на веку,

Но вдруг подул такой холодный ветер,

Что замер конь, уснув на всём скаку.

Дыханья нет, глаза почти закрыты,

Слеза из них уже не потечёт,

И радости земные позабыты.

Жил человек, но больше – не живёт.

* * *

Шестой этаж. Окно. Больничный двор

И маленький простой больничный морг.

Закрытых глаз не узнанный укор:

«Ну что ж ты, папа, мне помочь не смог?»

В тот самый день,

в холодный снежный март,

Он, как всегда, с улыбкой взял ключи,

Он, как всегда, был жизни очень рад.

Кто знал, что он навеки замолчит?

Обычный вечер. Неожиданный звонок.

В чём дело – не вернулся он домой?

А он уже тогда на землю лёг,

Врачи лишь покачали головой.

Сказали, что его здесь больше нет,

Что в мир иной ушёл и не вернуть.

А на лице уже не тает снег,

И впереди – лишь только к звёздам путь.

Мы сами отнесли тогда его,

В тот маленький,

простой больничный морг, Оставили в холодной одного.

«Ну что ж ты, папа, мне помочь не смог?»

* * *

Ну почему же наши дети