Пограничье

   И мне, наверное, надо было бы смутиться, все-таки тот человек, что стоял за дверью, сразу обо всем догадается. И моя репутация как бы, наверное, от этого пострадает. Но мне было так наплевать на это, если честно, что я только послушно рухнула назад в подушки, продолжая глупо улыбаться.

   А потом Павлик вернулся к кровати, бросил на тумбочку запечатанный бумажный пакет и с хмурым видом стал торопливо одеваться.

   — Что случилось?

   — Мама вестника прислала. Аугуста Нель умерла.

   Он натягивал брюки, а я, ничего не понимая, прижала к груди простыню.

   — Как умерла?

   — Пока не знаю… Сонюш, собирайся. Не хочу тебя сегодня отпускать от себя. Побудешь со мной, ладно? Не нравится мне все это.

   А потом он сел на кровать, взял в руки конверт, взломал коричневую печать и почти сразу побледнел.

   — Очень-очень не нравится…

   А моя интуиция по-прежнему молчала.

   Павлик читал долго. Хмурился, морщился болезненно, а я боялась отвести от него взгляд, понимая, что, видимо, сейчас придется расплачиваться за неожиданно свалившееся на меня счастье.

   — Собирайся, милая, — он поторопил меня и достал из пакета драгоценную по виду шкатулку и черный бархатный мешочек. Папа Род в таких жемчуг хранил. — Боюсь, нас ждут большие неприятности. Но мы обязательно что-нибудь придумаем, — он посмотрел на меня странным взглядом, словно решил какую-то сложную задачу, и решение это ему совсем-совсем не нравилось, но другого не было по определению.

   — Что? — я почувствовала, что начинаю пугаться.

   — Ничего. Ты очень красивая, — он отложил в сторону письмо и продолжил одеваться, по-прежнему тревожа меня своим задумчивым видом. — А где твои верные рыцари?

   Мне кажется, я даже покраснела от стыда. Бессовестная! Как я могла забыть про Гаврика с Ларсом!?

   — Не знаю… Думаю, что у Дунаи.

   И про Дуньку тоже. Она же волнуется, наверное. Гадает, куда я пропала. Уже, видимо, весь Речной город на уши поставила.

   — Надо забрать их и как можно скорее вернуться в Призрачный замок.

   — Но…

   Я хотела напомнить о том, что там же коварный граф Бего. И Гринольв. И не знаю, что еще, потому что дверь распахнулась резко и без стука, словно ее с той стороны ногой толкнули. А потом в спальню ввалился господин Истров и давешняя оперативная группа. Мне же оставалось только порадоваться, что я одеться успела.

   — Шона Сонья Ингеборга Род, — эфор обратился ко мне официально и громко, но смотрел при этом почему-то на стену за моей головой.

   Я прямо кожей почувствовала, как напрягся Павлик, заметила краем глаза, что он шагнул вперед, намереваясь встать между мною и главным эфором Речного города, но тритон споро подсочил ко мне первым и, болезненно сжав мою руку выше локтя, заявил:

   — Я вынужден снова арестовать вас, благородная шона.

   — Ты белены объелся? — взревел Пауль Эро.

   — Никак нет, господин Эро, — Истров гаденько улыбнулся и протянул Павлику приказ на гербовой бумаге. Павлику, не мне, словно меня и в комнате не было, но, заметив, каким взглядом я проследила за его движением, пояснил:

   — Будет разбирательство в верховном суде. Сегодня утром по высочайшей инстанции на ваше имя, моя дорогая, пришло сразу два запроса.

   Мать-хозяйка, два? Я предполагала только один, тот, который эфор озвучил первым:

   — От вожака клана Лунных волков с обвинением, что вы присвоили себе чужое имя. И на самом деле вовсе не Сонья Ингеборга Род, а беглая, простите, шона, сука, собственность его, вожака, семьи. И еще запрос от временного правителя Зачарованного леса, с требованием немедленно доставить вас к эльфам. Вы, видите ли, опекун тамошней малолетней правительницы и обязаны находиться при ней неотлучно, денно и нощно…

   — А кто у нас временный правитель-то? — растерянно спросила я.

   — Эйалгин Нель, само собой, — проворчал Павлик и решительно вцепился в мою вторую руку, обращаясь уже не ко мне, а к своему подчиненному:

   — Я разберусь с этим, Герм.

   — Никак невозможно, господин Эро. Тут налицо пересечение интересов. Так что я провожу шону в эфорат, где она и пробудет до начала судебного заседания.

   Я прямо услышала, как заскрипели, крошась, зубы во рту всегда спокойного и уравновешенного Пауля Эро.

   — До судебного заседания?

   — Конечно, — Истров довольно кивнул. — Сига Мори ждет только тринадцатого присяжного, чтобы начать.

   — Проклятье! — Павлик двумя руками вцепился в свою взлохмаченную шевелюру и повторил:

   — Проклятье!

   А потом вдруг обнял ладонями меня за щеки и зашептал быстро, не отрывая от меня взволнованного несчастного взгляда:

   — Все будет хорошо, милая. Ступай с ним, я решу одну маленькую проблему и сразу же приду за тобой.

   Я кивнула.

   — Я заберу тебя из суда, — произнес Павлик едва ли не по буквам и легко поцеловал меня в губы, а потом зачем-то добавил:

   — Прости.

   После чего, снова скрипнув зубами, повернулся к Истрову.

   — И если ты, сволочь, только посмеешь надеть на нее наручники, я тебе руки с корнем вырву. Веришь?

   Главный эфор Речного города сглотнул и стремительным движением поправил воротник кителя. Павлик же бросил на меня еще один несчастный взгляд, вздохнул тяжело и повторил: