Пограничье

   Клацнул зубами, вспугнув стайку устроившихся на дневной сон ночных бабочек, еще раз окинул мрачным взглядом изуродованную окровавленным телом поляну, а затем неспешно потрусил к границе Зачарованного леса. Визит был плодотворным: он нашел ответы на вопросы, договорился с нужными людьми, а главное, не оставил свидетелей. Жаль только, что колокольчики не удалось вернуть, хотя чутье подсказывало, что они были где-то совсем рядом.

   Впрочем, новости, связанные с молодой волчицей, слегка отодвинули на второй план мысли о поисках утраченного артефакта. Он найдется. Он всегда находится и возвращается сам к тому, в чьих жилах течет кровь древних слуг кровавой богини.

   Вильнув поседевшим от старости хвостом, волк скрылся за синеющей громадой огромной ели, и молодая зайчиха, дергая кончиком носа, рискнула выглянуть из своего убежища. Сделала несколько осторожных шагов по краю поляны, прислушиваясь к звукам просыпающегося леса и стараясь не обращать внимания на тяжелый запах крови, который пропитал, казалось бы, все окрестности. Ей нужно было торопиться. Она и без того задержалась, вынужденная прятаться от извечного врага всего заячьего рода, а между тем в теплой большой норе ждали зайчата.

   Серой молнией метнулась через поляну, бесстрашно перепрыгивая через куски человеческого тела, и исчезла в предрассветной дымке, оставив лежать посреди леса то, что еще совсем недавно было молодым и сильным эльфом.

   Сквозь опущенные веки чувствовалось солнце, но просыпаться совсем не хотелось. Пахло валерианой, пустырником и совсем немного соком алоэ. Все это, вместе взятое, наводило на неутешительную мысль о том, что я, видимо, лежу в больнице.

   — Заполошная она у тебя какая-то, — недовольно ворчал женский голос. — С чего такая реакция? От поцелуя дракона еще никто…

   — Ба, уйди.

   Нет, не в больнице. Я нахмурилась, не понимая, почему так сильно раздражает звонкий женский голос.

   — Да ладно, чего уж теперь злиться? — женщина была назойлива, как поздняя осенняя муха. — Мы же с твоей матерью извинились. Мы просто не обладали всей информацией. И потом, кто бы мог подумать, что ты до сих пор…

   — Уйди, пожалуйста, пока я не наговорил тебе гадостей! — голос Павлика мог заморозить своей холодностью толпу разгоряченных русалок, но только не эту женщину.

   — Так ты уже все сказал, что мог, — заявила она, а я почувствовала, что кто-то садится на край кровати, отодвигая в сторону мои ноги.

   Задумалась над причиной острого желания взбрыкнуть ногой и вообще, хоть как-то испортить говорившей ее благодушное настроение. Как-то я не замечала за собой такого прежде. А потом вспомнила про лазурное покрывало, про «совет вам да любовь» и про странное желание родственников Эро нас поженить. Распахнула глаза и сразу наткнулась взглядом на Павлика. Он сидел в кресле, придвинутом вплотную к моей кровати, и делал вид, что читает «Гражданский эльфийский кодекс». Не поднимая глаз от пожелтевших страниц, он произнес:

   — Не хочу тебя видеть. И разговаривать не хочу. Уходи.

   — Пусть останется, — прохрипела я, закашлялась и попыталась сесть.

   Бабуля радостно пискнула, а Павлик, отбросив книгу в сторону, склонился надо мной.

   — Пусть она останется, — повторила я, вытирая рот рукой. — Я сейчас встану и перегрызу ей горло. Жрать хочется просто нестерпимо.

   Женщина неверяще улыбнулась и ласково похлопала меня по ноге сквозь одеяло. Это она напрасно. Лягнула я совершенно рефлекторно. То есть, сначала лягнула, а когда старушка, едва не упав, вскочила с кровати, искренне пожалела, что не вложила в удар немного больше силы.

   — Нехорошо так с пожилыми дамами, тем более со своими родственниками, — погрозила мне пальцем, а я зарычала в бессильной злобе. Испугался, по-моему, даже Павлик, а бессовестная дама обиженно поджала губы, тряхнула светло-русыми буклями, щедро раскрашенными седыми мазками и, наконец, вышла из спальни.

   — Это был последний раз, когда я находилась в комнате с твоей родней, — сообщила я своему собрату по несчастью. — А теперь скажи, что мне приснилось, будто пьяный и неопрятный эльф, возомнивший себя жрецом, объявил нас мужем и женой на радость твоей маме и бабушке, чтоб им пусто было!

   Павлик медленно поднял с пола увесистый томик, положил его на кресло, в котором сидел до того, как я очнулась, затем заглянул мне в глаза, словно выискивал там какие-то неведомые мне следы непонятно чего, а потом признался:

   — Фактически, я не могу этого сказать…

   — Пауль Эро!!!

   — Фактически, поженил, — он раздраженно тряхнул головой и почесал левую бровь, продемонстрировав мне свой благородный профиль, — но, в принципе, это совершенно ничего не значит.

   Фразу о том, что это ничего не значит, я благополучно пропустила, засопев возмущенно и попытавшись встать с кровати.

   — Соня, — у Павлика хватило наглости вздохнуть устало, прежде чем уложить меня обратно на подушки.

   — Я хочу свой сундук с платьями. Свою козу. Бифштекс и убраться отсюда! — заявила я и отвернулась от него.