Пограничье

   Молодой светловолосый мужчина заинтересованно посмотрел на Гавриила, равнодушным взглядом окинул ухмыляющегося волчонка, мельком глянул на старшего эфора и беззаботно положил руку на тонкую талию, обтянутую светло-зеленой тканью, беззаботно, но однозначно, собственническим жестом давая ненавязчиво знать всем присутствующим мужчинам: «Мое не трогать!»

   — Не стоит переживать, милая! — пришедший быстро оценил ситуацию. — Это всего лишь волчонок.

   — Молодой, сильный и весьма перспективный! — немедленно откликнулся в конец обозревший оборотень и повернулся в профиль, чтобы восхитительная шона по достоинству смогла оценить его молодое, сильное и перспективное... достоинство.

   Женщина клацнула зубами, втягивая воздух.

   — Сонюш?

   Выдохнула. Спрятала зеленые омуты глаз за веером ресниц, пухлые губы дрогнули.

   — Соня!

   Еще один короткий взгляд на оборотня, и из груди вырывается первый смешок.

   — Извини, я...

   Гавриил переводил напряженный взгляд с хозяйки сувенирной лавки в Призрачном замке на мужчину, всем своим видом заявляющего свои права на нее. Волчонок насупился, но упрямо шевельнул бледными бедрами, еще больше выпячивая все, что можно было выпятить. И легкий смешок перерос в хохот.

   — Извини, но это... Ой! Я ум... умру!

   — То есть тебя не тошнит?

   — Тошнит? — возмутился юный представитель веров, не заметив заботливую тревогу в голосе светловолосого. — Да мама говорит, что я самый красивый из живущих волков! Что все лучшие самки будут моими!

   Смех оборвался на высокой ноте, а голый мальчишка вдруг закрыл лицо руками и заплакал:

   — Она меня... А я... А вы...

   Он рванулся с места с явной целью скрыться в ночном лесу, но был остановлен коварной гномьей подсечкой.

   — Дети-дети, — пробормотал Валентин Валентинович, прижимая к земле весом своего тела крутящегося и воющего мальчишку. — Ну, будет, будет... Успокойся. Все прошло, и это пройдет.

   Молодой оборотень дернулся еще раз, а потом затих, вжав лицо в сырую осеннюю землю и вздрагивая острыми лопатками. Шона Сонья подошла неслышно и опустилась на колени, не думая о дорогом платье. Старший эфор, деликатно покашливая, отошел в сторону, а женщина заговорила на незнакомом языке, поглаживая плачущего по плечу.

   Гавриил не мог оторвать от нее глаз. Рокочущие слова текли горным зимним ручьем, парень не понимал ни слова, но готов был слушать этот завораживающий говор до конца жизни, он умереть был готов, только бы ПНА говорила все это ему, поглаживая его ласково и перебирая волосы. Упасть на землю и завыть от обиды и досады!..

   — Только попробуй! — раздалось над ухом, и Гаврик отказался от двадцатого за день плана по завоеванию сердца прекрасной шоны Соньи Ингеборги Род, урожденной Унольв, мрачно посмотрел на светловолосого и тяжело вздохнул, прижимая к груди мешок, расшитый яркими цветочками.

   Жизнь — ужасно несправедливая штука.

   Несправедливая и коварная, потому что еще вчера чертового оборотня не было в жизни прекрасной шоны, а сегодня она ласковым голосом утешает проклятого притворщика. С чего он расклеился вообще? Уж точно не потому, что молодая женщина посмеялась над ним. Да и не над ним вовсе. А если бы и так... Да Гаврик умер бы от счастья, если бы смог так ЕЕ развеселить.

   Предполагаемый притворщик нервно дернул плечом, сбрасывая тонкую заботливую ручку, и сел, поджав колени к груди. Гавриил вздрогнул от особенно сильного порыва ветра и со злорадством подумал: «Не травень месяц, однако. Глядишь, заботами Матери-Хозяйки, этот наглец еще успеет отморозить себе все свое перспективное достоинство».

   — Тебе лучше? — спросила шона Сонья, переходя на общий язык.

   — Не помру, авось, — проворчал неблагодарный мальчишка, стараясь не смотреть по сторонам и стыдясь своей детской выходки.

   Господин Рост, устало кряхтя, снял свой форменный сюртук и набросил его на плечи волчонку.

   — Мне не холодно! — взъярился тот. — Истинные волки не чувствуют холода.

   Шона хмыкнула, а гном проворчал:

   — Перспективность свою прикрой, а то отморозишь, девки любить не будут.

   Оборотень скрипнул зубами, но возражать больше не стал, безмолвно соглашаясь с аргументами старшего эфора.

   В образовавшейся неприятной паузе Гавриил не выдержал и Все-таки склонился за грибочком — растопчут же, вон, и так всю траву на полянке измяли, а светловолосый, который снова водрузил свои конечности на талию прекрасной хозяйки сувенирной лавки, неожиданно спросил:

   — И давно она умерла?

   Волчонок и женщина ахнули одновременно.

   — Ты говоришь по-волчьи, Поль?

   — Не говорю, — он почесал кончик носа и продолжил:

   — Но вряд ли парень так расклеился из-за твоего некорректного поведения, милая.

   «Милая?!»

   — Некорректного?

   — Если ты не заметила, наш юный друг вышел из себя после упоминания о матери. Я прав?

   Гаврик посмотрел на светловолосого с уважением. Надо же. А он думал, что оборотень притворяется, чтобы привлечь внимание женщины.