Пограничье

   В огромном читальном зале кроме них было всего только несколько служителей, старый, как мир и глухой, как пень профессор философии из Института имени Шамаханской царицы, которому не помешало бы даже выступление большого оркестра в сопровождении кадетского хора Темной Лиги, да вялая от холода бабочка, что время от времени вырывалась из своего полулетаргического сна и начинала судорожно биться о стекло узкого окошка, из которого уже ощутимо пахло скорой зимой.

   Спустя какое-то время, когда злобная фурия, маскирующаяся под обычного библиотекаря, вернулась к рисованию своих важных квадратиков и перекладыванию ценных книг с места на место, Гай откинулся на спинку скрипучего стула и пристально посмотрел на женщину, которую вот уже очень-очень много лет считал своим лучшим другом.

   — Ангелочек, неужели ничего не расскажешь старому доброму Гаю Ботану? — спросил, удивленно приподняв брови.

   — Иди к черту, Батон! — ответила вполне беззлобно, но резкое движение, которым подруга заложила прядь за ухо, легкий румянец, да не к месту проснувшееся смущение сказали капитану о многом.

   — Ты только будь осторожнее, ладно? — проговорил мужчина, насупившись. — Я не хочу тебя потерять... Не то, чтобы я хотел потерять остальных, но ты...

   — И ты тоже будь.

   — Я...

   — Тишина должна быть в библиотеке!!

   Да что за жизнь такая собачья?!

   Нет, положительно, надо Гаврика на ставку брать! Такой ремонт в магазине шикарный сделал! От плесени избавился... Подозреваю, она сама сбежала после того, как он стены приятной ядовито-желтой краской покрасил. Ставни отремонтировал, полочки опять-таки... Поэтому, какая разница, что не продал ничего. В конце концов, не в деньгах счастье.

   Не в них.

   Я себя именно так с самого утра и утешала, когда ясно стало, что двухнедельная прогулка капитально ударила по моему кошельку, а учитывая тот факт, что я неожиданно обзавелась несовершеннолетним родственником, денежный вопрос встал ребром.

   Ларс по фамилии Волк держал половую тряпку двумя пальцами, брезгливо морщился, но при этом упорно делал вид, что моет пол.

   — И знаете, Сонечка...

   — Шона Сонья, пожалуйста! — устало исправила я в тридцатый раз за утро.

   — Сонечка! — довольным голосом повторил наглец и улыбнулся. — Мама всегда говорила, что любимую женщину нужно обязательно ласкать каждым словом, особенно, если в этой женщине течет волчья кровь.

   Я раздраженно стукнула конторкой, плюнув на попытки пересчитать кассу, а Ларс почему-то воспринял это как сигнал к действию:

   — Сонечка, пойми... те, разница между мужчиной и женщиной в шесть лет — это не разница!

   Он бросил тряпку на пол и, споро вытерев руки о новые штаны, купленные, между прочим, за мои деньги, радостно улыбнулся и бодренько шагнул к прилавку. Роста мы с этим шестнадцатилетним «мужчиной» были примерно одинакового, а вот к весовым категориям относились разным. Ох, поспешила я, определенно, поспешила, когда опрометчиво предлагала помощь по укрытию этого наглеца…

   — Сонечка…

   — Я же просила! — я осторожно двигалась вдоль стола, пристально следя за тем, чтобы между мною и волчонком всегда оставалось что-то из мебели. — Шона Сонья!

   — Ну, пусть, если тебе от этого станет легче… Но ты не представляешь даже, сколько волшебных и нежных слов я могу для тебя придумать…

   Да что же за беда такая!

   — Может, для начала ты домоешь пол?

   Он очаровательно скривился и протянул ко мне руки ладонями вверх:

   — Этими руками? Этими руками я могу обнимать и ласкать… к-хм… и да, — стрельнул глазами мне за спину и оперативно схватился за тряпку, — пол они тоже могут помыть.

   — Ингеборга Евпсиховна, — руки, предназначенные для обнимания и ласк, испуганно выпустили из рук тряпку, а светло-карий взгляд удивленно скользнул по магазинчику в поисках означенной дамы. Паяц.

   — Да, Гамлет Лирикович, доброе утро!

   Дворецкий демонстративно посмотрел на часы, прикрепленные тонкой серебряной цепочкой к карману жилета, и неодобрительно покачал головой:

   — Во-первых, добрый день. А во-вторых, вас их сиятельство видеть желают.

   Очень хотелось послать сиятельство подальше, но я не в том положении, чтобы выпендриваться. Поэтому я только мило оскалилась, с тоскою думая о том, что проклятого дворецкого проще убить, чем заставить называть меня другим именем.

   — Мы не ожидали, что вы будете отсутствовать так долго, — начал он издалека, галантно пропуская меня вперед, и я напряглась внутренне, прекрасно зная, что этот человек ничего не говорит и не делает просто так. Хотелось бы ошибиться в этот раз, но нет.

   — Гавриил все время был занят в вашей лавке…

   Черт!

   — Не исполнял свои обязанности…

   — Я же не на прогулку ездила, я же только пыталась позаботиться о добром имени его сиятельства графа, — это неуверенное вранье даже мне показалось смешным и неправдоподобным, что уж говорить о таком опытном домовом, как местный дворецкий.

   Он измерил меня высокомерным холодным взглядом, и я вынуждена была обреченно спросить:

   — Сколько?

   Неопределенный наклон головы испугал меня даже больше, чем слова, за ним последовавшие:

   — Мы с вами об этом позже поговорим, уважаемая шона. После того, как вы с графом побеседуете.