Пограничье

   — Не паясничай! — потребовала Дуная и вцепилась в мою коленку тонкими длинными пальцами. — Объясни мне лучше, как так получилось, что я нахожу тебя в лесу в компании прелестного голого оборотня, а ты при этом не собираешься раздеваться. Мало того! Я все видела! Ты кутала его плечи в свою юбку! Сонья Ингеборга! Это позор. Я никогда этого не переживу. Эта картина будет являться мне в кошмарных снах многие-многие лета!

   Дуная выбралась из бассейна и устроилась рядом со мной, кардинально поменяв тон:

   — А если серьезно, то положеньице твое не из лучших… У нас сейчас волчья делегация в гостях. Активно ведут переговоры по урегулированию конфликта. Так что, как понимаешь, одним веером больше, одним меньше… Твоего Гринольва никто и не заметит на фоне общей шерстисто-волосатости…

   — Он не мой, — ответила я, до предела расстроенная новостью о том, что и в Речном городе не смогу найти той безопасности, на которую рассчитывала.

   — Хорошо бы ему так и остаться не твоим, — Дуная бездумно играла с едва заметной волной, которая словно ласкалась о ее бледную кожу. — Кстати!

   Русалка беспардонно ткнула меня пальцем в плечо, аккурат в то место, где раньше был след от зубов моего давно покойного мужа, и невинным голосом поинтересовалась:

   — А что это ты нынче без повязки? Что? Твоему родимому пятну больше ничего не угрожает? И где оно, это пятно, причина многолетних сплетен в среде моих подруг?

   Я даже не смутилась, только рукой небрежно махнула и нагло заявила:

   — Рассосалось.

   Я Дуньку очень люблю, но не собираюсь посвящать ее в свои смертельные тайны. Возможно, именно поэтому и не собираюсь.

   В мужском зале неразборчивый юношеский басок произнес что-то, приведшее к всплеску веселого визга, и я нырнула с бортика, чтобы скрыться от пронзительного русалкиного взгляда.

   А когда вынырнула, с удивлением обнаружила, что мы с Дунькой больше не одни в женском зале.

   На пришедшей было форменное платье горничной и аккуратный белый чепчик на голове. Девушка о чем-то шептала Дунае, и выражение лица у нее при этом было совершенно несчастное и, я бы даже сказала, трагическое.

   Широкими махами загребая воду, я поплыла в их направлении, проклиная акустику, свойственную всем бассейнам. Разобрать хоть слово из громкого шепота горничной было совершенно невозможно даже с моим слухом. Когда же я вцепилась в край бортика, девушка только кивнула, вежливо поздоровалась со мной, обозвав меня благородной сигой, после чего убежала, придерживая длинные юбки одной рукой.

   — Что-то случилось? — спросила я у Дуньки, уверенная, что обязательно случилось, и, несомненно, по моей вине.

   — А, ерунда... — русалка беспечно махнула рукой и весело подтвердила мои предположения:

   — В эфорат меня вызывают, объяснительную писать по поводу вскрытого источника. Им, видите ли, протокол составить надо. К ним, понимаете ли, начальство с проверкой приехало... А мне что до того? Я им девочка что ли, среди ночи по первому требованию бежать? Горничную мою вон вконец запугали... Пойдем в парилку, а?

   — Мне бы тоже в эфорат не помешало наведаться, — проблеяла я. — Все-таки выходка морока меня тревожит. Не просто так она нас в ловушку заманила...

   — Не просто так, — согласилась Дуная, когда мы юркнули в сухую комнату, заполненную жарким сосновым духом. — Однако, совершенно не обязательно жертвовать своим удовольствием во имя вселенской справедливости. Сторожа у колодца мы на случай, если она вернется, оставили? Оставили? Что тебе еще надо? Все нормуль, рыбка моя, отдыхай и не парься... В смысле, наоборот, парься и не думай ни о чем.

   Я так и сделала.

   Закрыла глаза, прислушиваясь к тому, как жар, проникнув под кожу, плавил кости, медленно пробираясь наружу. Руки приятно ломило, веки потяжелели килограмм на сто, грудь стала упругой и чувствительной...

   — Пива хочу, — едва ворочая языком, сообщила я и посмотрела на Дунаю, приоткрыв один глаз.

   — Организуем... — русалка благосклонно кивнула, явно потворствуя моему не ко времени проснувшемуся сибаритству. — И пиво, и что-нибудь покрепче... А потом ты напьешься, у тебя развяжется язык и ты, наконец, расскажешь мне, что за мужчина волнует твои мысли, сердце и кровь.

   — Пф-ф-ф-ф... — высокомерный звук почему-то получился испуганным, и Дуная снова довольно кивнула.

   — Какой мужчина, Дунька? Мне бы с теми, кого твои русалки в соседнем зале окучивают, разобраться...

   — Нехорошо старших обманывать, рыбка. Я же и осерчать могу, — а посмотрела при этом почему-то на мою руку с дешевеньким браслетом, которым я зелененькую бабочку прикрыла. — Ты даже не представляешь себе, как я страшна в гневе.