Пограничник

Вдруг над его головой раздался торжествующий рев, и псы аж присели от страха. Иван поднял голову и увидел громадную башку разъяренной куморы. Башку покрывали толстые бугры, похожие на гигантские бородавки, а с шеи свисали складки землисто-серой кожи. В два шага кумора достигла дворика, разворотила бетонный забор, как штакетник, и нависла над Иваном, словно защищая его. Собаки ретировались. Среднеазиат не мог убраться с дороги так же быстро, как его напарник. Он, пошатываясь, поднялся, зарычал на кумору, обнажив свои грозные клыки, но кумора наклонилась, схватила собаку поперек туловища огромными, похожими на сабли зубами, и сжала челюсти. Собачий крик оборвался, а останки пса исчезли в зубастой пасти чудовища. Пока Иван зачарованно наблюдал за гибелью овчарки, на собачью стаю напали курумканы. Завязалась драка, больше похожая на свалку, полетела шерсть, со всех сторон неслись визг и рычание. Курумканы побеждали. Завороженный мощью куморы и зрелищем битвы мутантов с животными, Иван вдруг спохватился. А он что же стоит на месте? Это же он тот самый обед, за который теперь дрались. Спасение было в одном — нырнуть обратно в вентиляционный колодец! Слетев по лестнице, Иван с размаху ударился о пол, перекатился, отполз подальше — вдруг кто-нибудь из мелких шакалят куморы решит последовать за ним, прислушался. Кажется, его никто не преследовал. Шум драки затихал, отдаляясь. Искать другой выход смысла не имело, да и бросать дробовик Иван не собирался. Конечно, можно было раздобыть другое оружие, но на это нужно время. Оставалось надеяться, что кумора уйдет вместе со своей сворой, пообедав собаками. А пока надо осмотреть ногу. Иван по опыту знал, что укусы зверей — самые опасные.

Рана оказалась неглубокой. От железной хватки бульдога его уберегли металлические пластинки, вшитые в высокие голяшки военных ботинок, да защита, вшитая в брюки. Впрочем, в одном месте пес все-таки добрался до мяса. Иван кое-как задрал штанину, промыл укус спиртом, обработал обезболивающим, вколол антибиотик повыше, в бедро. Предусмотрительно обождал еще минут пятнадцать, больше ждать он не мог: поджимало время. Для Марии каждая минута в плену превращалась в вечность.

Иван вылез, как только снаружи все затихло. Он выглянул из-за бетонного куба шахты, осторожно огляделся. Кажется, кумора убралась восвояси. У стены двое курумканов доедали останки собаки. Один из них злобно глянул на Ивана, предупреждающе зарычав, но Иван и не собирался приближаться к ним. Он поднял с земли дробовик, проверил. На душе сразу стало спокойнее. От куморы эта штука не избавит, помнил он, но вот курумкана можно убить с одного выстрела. Иван обошел вентиляционную шахту по кругу и, стараясь не шуметь, перелез через пролом в заборе, оставшийся от куморы. Сильна, однако, была тварь… За забором оказался проезд между двумя заводами.

Иван вышел на середину пустынного проезда, подумал, задрал голову и, оглядев небо над крышами, повернул налево: ему показалось, что шоссе в той стороне, где сгущалась сумеречная мгла.

На кольцевой он оказался минут через двадцать — взобрался на нее по пологому съезду. В этой части Москвы он никогда не бывал и поэтому с интересом рассматривал простирающийся перед ним вид. Скорее всего, его интерес подогревался тем, что только сейчас Иван по-настоящему понял: к прошлому возврата нет. Миру на самом деле наступил конец, и то, что Иван наблюдал вокруг, было всего лишь его останками.

Загроможденная разбитыми автомобилями эстакада метров на пятнадцать возвышалась над городом. В этом был свой плюс — здесь хищников было поменьше, но был и минус — от летающих тварей пришлось бы прятаться за перевернутыми машинами или внутри их, а подобное укрытие смущало ненадежностью. Пока он озирался, прикидывая маршрут, его взгляду предстала мрачная картина: такого количества покореженного металла, что всего несколько дней назад воплощал тщеславное человеческое благополучие, которого, как казалось, в том, прошедшем, мире, должно было хватить надолго, он не видел ни на одной войне.

— Надолго не хватило… — вслух подумал Иван и двинулся вперед, лавируя между машинами и поглядывая на небо.

Да, всего благополучия этого мира роскоши, мира удовольствий, мира развлечений, мира, нацеленного на удовлетворение любых человеческих прихотей и желаний, всего богатства этого мира, его военной мощи, его идей и людей не хватило на то, чтобы остановить Бога, когда Тот решил, что история человечества закончилась. Финиш. И ни к чему ныне золото и бриллианты, яхты и вертолеты, роботы-слуги и достижения медицины, позволявшие самым омерзительным людям жить, обманывая время, так долго, что умирали они уже от скуки. Финиш — и никакая мощь ядерных боеголовок, смертельно опасных вирусов и отравляющих газов не в силах уберечь тебя от суда Божия. Финиш — и каждый отвечает только за то, что сделал он сам. В этой простенькой мысли, на взгляд Ивана, и заключалась вся катастрофа жестокого мира, но в этом была и справедливость. Справедливость для каждого.