Пограничник

Так что завтракали поздно. Астрид морщила носик, но мне кажется, не только из-за времени. Отвыкает от лечебного братского перепиха, в себя приходит. Блин, капец как к ней тянет! Эти огненные всполохи волос перед глазами… Бр-р-р-р-р! Но я силой заставляю себя смотреть на неё и видеть Викино отражение. Надеюсь, получится. Ах да, родственничек почувствовал, что между нами что-то происходит, и от греха не отсвечивает — ему происходящее как раз выгодно. А комендантом замка его не поэтому оставлю. Людей не хватает, Вермунд с ним мудро придумал, дело не только в Астрид.

Падре, находившийся в хорошем настроении, минут пятнадцать втирал мне, что идея с диоцезом в Пуэбло — плохая. В смысле пустая, безнадёжная.

— Понимаешь, Рикардо, вас боятся, — подвёл итог словоблудию он. — Это может казаться смешным, ибо я не просто так был духовником твоего отца и знаю реальное положение дел в графстве. Но в Альмерии Пуэбло считают слишком сильным и вольным. Независимым. У вас на границе тысячи воинов; три тысячи только наёмных рыцарей. С такой силищей твои отец, дед и другие предки могли натворить в королевстве таких дел, что… — Махнул рукой. — А потому вас всячески пытаются ослабить. В том числе не дав власти духовной — ибо любой правитель, имеющий под рукой своего прелата, автоматически котируется среди коллег выше, чем тот, у кого такого нет.

— Поэтому они оторвали от нас два ключевых торговых города, — с ехидством в голосе произнесла Астрид, — в которых были кафедры прелатов. А затем оторвали пусть город без кафедры, но ключевой для всего Юга, потому, что в нём добывают железо. Но я не понимаю, при чём тут церковь, падре? Это же король. Тогдашний, — поправилась она. — Короли. Противостояние наших предков — мирян и королей-мирян. Епархии тут каким боком?

— Религия есть продолжение политики, дорогая сестрёнка, — с пониманием улыбнулся я и переглянулся с отцом Антонио. И знаете, такое зло в этот момент взяло! Видимо только сейчас полностью осознал то, что подсознательно понимал уже давно, просто не было времени сесть и взвесить. А именно — церковь УЖЕ выступила против нас. Не против меня, как попаданца, а против графов Пуэбло, которые не были никакими попаданцами, плоть от плоти этого мира. Про отца наверняка не знаю, но для всех он был просто чокнутым, слишком тщательно вселение скрывал.

А раз церковь замазана, раз она УЖЕ участник конфликта, что это означает?

А означает это второй, менее распиаренный постулат дяди Володи. Первый, про сортир, уже выполнил — всему королевству тошно стало. Теперь второй. Кажется, звучал он так: «Я детство провёл на улицах Питера и уяснил одну вещь. Если драка неизбежна — надо бить первым». Вот честное слово, лучше бы эту фразу мемом сделали — она куда полезнее для обывателя чем сотни других его более популярных цитат!

Нет, на самом деле это обычная грёбанная житейская мудрость, только и всего. Но чёрт возьми, какая философски правильная мудрость!

Итак, хоть сие — принятие эпохального решения — и произошло мгновенно, но я понял, что так и должно было быть. А может моей рукой и мыслями сам бог руководил и подсказывал. Но я понимал, что прав и жалеть не буду. И отговариваться тем, что «рано ещё, слишком слаб» не буду тоже, ибо никогда не бывает «вовремя», «рано» будет всегда.

— Адольфо, пошли кого-нибудь за писчими? — попросил я и, видимо, изменился в лице, так как и падре, и сам канцлер изменились в лице, а Астрид прекратила жевать.

— Брат, всё в порядке? — участливо спросила она.

— Ага. — Я кивнул. — Я тут на новую войну нарываюсь. Надо к ней предлог подготовить. Сейчас будем сочинение сочинять.

— Сию минуту, сеньор граф… — пролепетал Адольфо и подскочил.

Канцлер, как магистрат, был мною допущен к своему столу, за которым, кстати, не наблюдалось всех троих прибывших баронов — хотя именно вассалы по определению сидят за столом сеньора. Типа дуются, «не простили», пока не доверяют. Нахрен, и без них хорошо. Вышел, и тут же вернулся в сопровождении опоздавшего Ансельмо.

— Граф!.. Граф!.. Ваше сиятельство! Твою ж мать, ваше сиятельство, в рот его за ногу!..

Это примерный перевод того, что говорил квестор, а говорил он витиевато — аж вояка Вермунд заслушался. При этом светился от счастья и подпрыгивал на одной ноге.

Я спокойно дожёвывал куриную ножку — после пробежки и бурной ночи был голоден. Кстати, лекарка моей волей тоже сидит за столом, и весь завтрак активно строила глазки. У неё с перепихоном проблемы — абы с кем нельзя, она для всех графская женщина, прилететь может (её партнёрам, а значит нефиг их подставлять). А я в отлучке месяцами. А тело молодое. А вот кого за столом не было, так это старшей сестрёнки, и я был от этого несказанно зол. В монастырь её отдать что ли? Тут это не считается загубленной жизнью. Но это о птичках, сейчас послушаю плута Ансельмо.

— Сядь и говори спокойно, чтоб было понятно. Или получишь в ухо, — тихо и размеренно предупредил я.

От такого тона, похожего на ледяной душ, квестор чуть пришёл в себя. Присел. Но продолжал сиять, как Альтаир, ничего не замечая.