Пограничники Берии. «Зеленоголовых в плен не брать!»

– Кто из нас привычку к войне имел? Ну, может, Журавлев да еще старшина… Для остальных как удар по башке. Ничего, стояли на местах, стреляли. А у Зелинского крепко страх играл. Хреновый пример для всех.

– Не сбежал ведь. Даже из пулемета стрелял.

– Паршивенько он стрелял, руки тряслись.

– Так его другим вещам в училище обучали.

– Во-во, языком чесать, да политзанятия проводить.

Подошли двое бойцов из батальона Зимина, попросили закурить. Угостили их махоркой.

– Это у вас, что ли, костер залили?

– У нас. Концентрат пшенный сварить хотели. Ваши же погранцы не дали.

– Правильно сделали. Демаскируете всех своим дымом.

– А без жратвы как? Ребята сырьем эти концентраты грызут. По четвертушке на брата.

– Без еды не повоюешь, – согласился Грицевич. – Чего же вы так плохо подготовились? Ни харчей, ни патронов, ходите махорку стреляете. Старшина-то ваш живой?

– Живой, а что толку? Обоз и полевые кухни разбили. Да и черт с ним, с обозом. Из роты тридцать человек осталось. Кого постреляли, кто пропал, а местные в лес убежали.

– Ты, выходит, снайпер? – спросил другой красноармеец, показывая на винтовку с оптическим прицелом. – Первый раз такую штуку вижу.

– А я первый раз в человека вчера стрелял. То бишь в фашиста. Ничего, валятся с ног и дальше не бегут.

– Много побил?

Грицевич промолчал, а Мальцев ответил, что всей заставой положили не меньше взвода.

– А вы гранаты в кусты покидали, – добавил он.

– Покидали, – согласился красноармеец и попросил еще махорки. – Как тут не бросишь, когда нас бомбами закидали, а потом танки пустили. Идут, громыхают, из пушек и пулеметов лупят. Наши пушчонки «хлоп-хлоп», а танки идут как ни в чем не бывало. Смяли пушки в блин вместе с расчетами, и пошла потеха. Я так бежал, что не только про гранаты, а собственное имя забыл. Ладно, спасибо за махорку, пошли мы.

– Шагайте, защитники, – сплюнул Василь. – Салом пятки не забудьте смазать.

Бойцы на обидное напутствие даже не обернулись. Наверное, еще не до конца верили, что живыми вырвались.

Из штаба вернулся политрук Зелинский. Он побрился, привел в порядок новенькую форму со звездой на рукаве и, кажется, пришел в себя. Собрал заставу, взвод Кондратьева и торжественно объявил, что вчера по радио выступил товарищ Вячеслав Михайлович Молотов. Оглядел всех, сделал паузу, чтобы все прочувствовали важность момента. В руках Зелинский держал листы с печатным текстом.

– Чего тянет? – шепнул на ухо Мальцеву, Василь Грицевич. – Будто про мощный ответный удар сообщить хочет. Что-то не похоже.

Однако ничего нового о положении на фронте бойцы не услышали. Политрук с выражением зачитывал заявление председателя совета народных комиссаров Молотова, время от времени внимательно оглядывая бойцов.

– Эта война, – читал Зелинский, – навязана нам не германским народом, а кликой кровожадных фашистских правителей Германии. Наше правительство призывает вооруженные силы самоотверженно сражаться с фашистскими захватчиками.

Отрываясь от текста, политрук снова вспоминал события вчерашнего дня и говорил, что шестая застава, как и остальные пограничные заставы, нанесли ощутимый удар по агрессору и будут воевать так же умело в дальнейшем.

Собираясь на совещание политработников, Зелинский слегка переборщил. Кроме полевой сумки и кобуры с пистолетом, он захватил с собой автомат, который весил вместе с заряженным диском пять с лишним килограммов. ППШ оттягивал плечо, мешал держать листки и постоянно сползал.

– Товарищ Молотов заявляет, – подтягивая в очередной раз автомат, продолжал политрук, – наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами. Теперь всем ясна обстановка? Кто хочет выступить?

– Еще вчера все ясно стало, – сказал старшина Будько. – Вот ведь черт, третья война на моем счету. Опупеть можно.

Слишком примитивное отношение неграмотного старшины к правительственному заявлению политруку не понравилось, но он не стал делать замечание. Поднял Василя Грицевича:

– Что скажете вы, товарищ сержант, как представитель братской Белорусской Социалистической республики.

– Какой я представитель? Я – снайпер.

– Свое отношение скажите.

Василь немного подумал и ответил:

– Ситуация понятная. Ничего хорошего, война началась. Фашистов надо бить, а не бегать и гранаты по кустам раскидывать. А соседи из стрелкового батальона без патронов сидят и пшенные концентраты сырьем грызут. Покормить бы их. Мы-то салом с сухарями позавтракали, спасибо Якову Павловичу. Заботливый у нас старшина. И одел нас нормально. Без шинелей в здешних местах ночью намерзнешься.

– При чем тут шинели? Как ты речь товарища Молотова понял?

– Как все. Будем воевать.

Высокий, спортивно сложенный сержант был отнюдь не простачком. Василь Грицевич закончил девять классов, работал до армии на железной дороге, собирался учиться в техникуме.