Пограничники

В самом деле, и вся группа, и в ней каждый человек выглядели очень приметно: кожаные пальто, шинели со знаками различия высоких рангов, армейских и наркоматских, все люди немолодые, начальственного обличья…

Местные товарищи помогли переодеться. На атлета Строкача все не находилось подходящей одежды. С неохотой расстался он со своей старой зеленой фуражкой, с шинелью, полы которой оказались в нескольких местах продырявлены пулями.

Полковник проинструктировал партизан, им оставили пару автоматов, пистолет, два маузера (Строкач отдал свой «шмайсер»).

И повел полковник Строкач своих товарищей дальше на восток — кругами оккупационного ада, по сравнению с которым Дантов ад показался бы детской выдумкой.

Шли полтысячи километров больше месяца Черниговщиной, Сумщиной, курской и орловской землей…

К своим вышли в конце октября в районе курского городка Малоархангельск. Прошли положенную проверку, и начальство на короткое время разрешило Строкачу съездить в Саратов — семья ведь не знала, что с ним. Из Киева звонил частенько, а потом замолк. Вошел в их комнату нежданным, худой, усталый, в шинели не по росту. Ляля, как увидела, просто прыгнула на отца, обняла — не оторвать. Полина Марковна молча плакала. Проговорили едва ли не всю ночь напролет — утром Тимофей Амвросиевич уезжал обратно в Москву. Рассказал скупо о выходе из окружения: «Стали мы однажды мечтать, кто какое желание заветное имеет. Один говорит: „Я бы крепкого чайку с лимоном выпил“. Другой: „Ванну принять, побриться, чистое белье надеть…“ Ну, словом, кто про что. А я: „Лег бы и уснул, хоть на досках, хоть на соломе, выспаться бы всласть“». Умолчал, что за все время, пока не вышли к своим, чувствовал ответственность за судьбу группы, толком не поспал ни разу; даже во сне преследовало опасение, что подбираются, окружают враги…

И в обороне Москвы принял участие Строкач, получивший в начале ноября 1941 года генеральское звание. Формировались из пограничников для защиты столицы части, и он командовал ими.

А как отбили врага, занялся партизанскими делами — тут генерал Строкач был особенно компетентен, полезен и работал с наибольшей отдачей.

В конце весны — начале лета 1942 года организационно оформились Центральный и территориальные республиканские и областные штабы партизанского движения. Строкач был назначен начальником УШПД — Украинского штаба партизанского движения с непосредственным подчинением ЦК КП(б) Украины.

Республика была захвачена врагом, а в штабе партизанского движения в Москве, на Тверском бульваре, восемнадцать, готовилось ее освобождение.

Поначалу штаб обосновался при Военном совете Юго-Западного фронта в Ворошиловграде. Здесь открылась партизанская школа, готовившая кадры для борьбы в районах, захваченных врагом. Суровая обстановка лета 1942 года на Юге заставляла штаб то и дело передислоцироваться все дальше на восток — из Ворошилограда в Меловое Воронежской области, потом в Россошь, Калач, затем в Сталинград и Саратов. И только в конце сентября приказом Ставки УШПД был переведен в Москву.

Но еще задолго до официального образования штаба генерал Строкач и ряд работников по поручению ЦК КП(б)У руководили партизанской борьбой на Украине.

В феврале 1942 года из вражеского тыла вышел отряд имени Буденного. Его командир, бывший оперуполномоченный милиции Иван Копенкин, и начштаба, недавний политрук погранзаставы Николай Подкорытов, явились на прием к генералу.

За буденновцами числилось уже много славных дел, об одном написала «Правда»: «Партизанский отряд под командованием К. провел крупную операцию на Полтавщине возле села Малая Обуховка».

«Товарищ К.» начал воевать еще в ночь на памятное июньское воскресенье — вместе с нарядом пограничников в городке близ кордона он выловил затаившегося фашистского ракетчика; оборонял Киев с теми же парнями в зеленых фуражках, потом учился в партизанской школе и хорошо воевал. Схожая судьба была и у Подкорытова. Только просили побольше боеприпасов, особенно патронов:

— Они для нас как хлеб и сало, товарищ Строкач. Хоть по пуду каждый понесет.

— Патронов или сала? — лукаво спросил генерал.

Он дал отряду, вновь идущему в немецкий тыл, радиостанцию, адреса подпольщиков, через которых буденновцы смогут связаться с местными партизанскими группами, и своих представителей для связи и работы в штабе отряда. Это была серьезная помощь. По существу, получал развитие новый этап в партизанском движении — прочная, надежная связь с Большой землей нужна была партизанам больше, чем «хлеб и сало», — нужна была как воздух[7]. В самый канун ухода отряда пришли Указы о присвоении Копенкину звания Героя и награждении орденами его бойцов. Генерал Строкач, посылавший реляции, очень волновался: поспеют ли Указы до ухода буденновцев; к счастью, поспели!