Пограничные были

Встревоженная, побежала в гараж. Ребятишки и в самом деле были там: Коленька стоял возле ворот гаража, а Славка вместе с шофером торчал у приподнятого капота машины...

И не из-за того больше расстроилась и рассердилась Вяткина, что Славка опять без спроса и сам ушел от дома и младшего утянул за собой, — он весь был перепачкан машинным маслом — и лицо, и руки, и главное — пальто. А оно было новенькое...

Возле дома она сначала оттрепала Славку за уши, потом принялась бить. На крик и плач выбежала Анна Егоровна и вырвала ребенка из рук уже переставшей что-либо соображать дочери. Сказала ледяным голосом:

— Сгинь с моих глаз!

Пришедший на завтрак Вяткин застал уже только последствия случившегося. Сыновья мирно и втихомолку копошились возле крыльца — перевозили на игрушечных самосвалах песок. Славик, сам не замечая, время от времени еще судорожно всхлипывал, но без плача и слез... В доме Вяткина встретила недобрая, напряженная тишина. Анна Егоровна, сумрачная и решительная, с плотно сжатыми губами, укладывала свои вещи в чемодан. Екатерина лежала на оттоманке, отвернувшись к стене. Голова у нее была перетянута шерстяным платком, свернутым в полоску, — таким жгутом она туго перетягивала голову, когда донимала головная боль...

— Что тут случилось, Анна Егоровна? И как это понимать ваши сборы?

— Уезжать надумала — как еще понимать? Глядеть не могу, когда тут такое вытворяют над ребятишками.

— Никто тебя не гонит, — отозвалась Екатерина, продолжая лежать лицом к стенке.

— Этого еще не хватало!

— А если ребятишки мать не слушают, что же, их по головке гладить?

— Но не колотить до беспамятства. Неужто у тебя не хватает соображенья? Ну-кось, припомни, сколько раз тебя драл за промашки так вот твой отец? А я? Ведь было у нас при нашей-то нужде ой сколько причин срывать свое зло на вас, ребятишках. Было! А не срывали!

Екатерина наконец поднялась, присела на оттоманку. Лицо у нее было красное, припухшее после недавних слез. Огрызнулась чужим голосом:

— Раз уж ты такая добренькая да умная, забирай их с собой да воспитывай сама.

— А ты что будешь делать? Лодыря гонять, с утра до вечера красоваться перед зеркалом в своих дорогих нарядах? И так, слава богу, разнесло — на тощей кобыле не объедешь!.. — Мать передохнула и уже спокойно закончила: — Испортила тебя, девка, эта сытая и беззаботная жизнь, вконец испортила! Подыскал бы ты ей, Сережа, работу какую-нибудь — совхоз рядом, почта, сельсовет.

Вяткин не успел ответить.

— Где — рядом? — сердито крикнула Екатерина. — Семь километров, да еще по ухабам, по трясучке... А ребятишек куда? К Сергею в канцелярию на веревочку привязать?..Рассуждать-то легче всего!

— Необязательно в канцелярию, да на веревочку, — хмуро вмешался Вяткин. — Не надо усложнять. В совхозе садик есть и ясли... А семь километров — разве это далеко? Пятнадцать минут езды на машине.

— Вот уж и работу подыскали, ребятишек определили... Как им запрячь-то хочется меня!

— Ну это уж не дело ты говоришь!

Екатерина в ответ расплакалась...

Она заплакала и теперь, когда разговаривала с Натальей Павловной: — Ну разве не обидно, когда самые близкие люди ополчились против меня?

— Не ополчились, а добра хотят. Разница! — Голос Натальи Павловны стал гневным, и, чтобы успокоиться, не наговорить резких слов, она встала, прошлась от стола до порога и обратно, села опять за стол на прежнее место, сказала властно: — Я бы на твоем месте написала Анне Егоровне письмо, попросила бы у нее прощения.

— Написала. Перед самым вашим приездом написала. Вот оно, лежит на серванте.

— Написала, чтобы лежало на серванте?

— Ждала, чем кончится наш разговор, — простодушно и с облегчением призналась Екатерина Вяткина.

Наталья Павловна посмотрела на нее укоризненно:

— Догадывалась ведь, чем кончится...

5. День рождения

Сентябрь стоял погожий, как бы в награду за дождливую первую половину лета. Наталья Павловна намеревалась побродить с полчасика по дороге возле офицерских домиков. Надо было успокоиться после беседы с Екатериной.

Но побыть одной Наталье Павловне так и не удалось. По дороге возле домиков медленно катала взад-вперед детскую коляску Таня Визеренко, молоденькая женщина, не зная которую можно было вполне принять за девочку-подростка.

— А я вас специально подкарауливаю, Наталья Павловна, — призналась Таня. Призналась, а потом уже и поздоровалась. Голосок у нее был ломкий, неустоявшийся, неокрепший.

— Здравствуй, Танюша! Ты уж извини, не проведала тебя — дела были на заставе, — сказала Наталья Павловна. — Что-нибудь случилось?

— А ничего не случилось. Пирог испекли!

— Люблю пироги! Только я устала очень, перенервничалась, пока тут беседовала.

— Ну во-от! А мы старались... — Она сморщила полные губы — обиженно, совсем по-ребячьи. — Как ни приедет кто на заставу — все к начальнику да к начальнице... А мы с Витей тоже ведь рады гостям. И потом — у меня день рождения. И я хочу, чтобы вы обязательно были. И Витя хочет!

— Как же я без подарка-то? — растерянно спросила Наталья Павловна.

— Придете — это уже подарок!

— Вяткину звала?