Пограничные были

Через несколько дней Киселев снова был в канцелярии заставы. К прежним тогдашним собеседникам — майору Зимину и лейтенанту Бабкину — прибавился комсорг заставы и друг его Петя Жуков. Киселев пришел в канцелярию уже не с тем строптивым настроением, заранее готовый возражать, противодействовать, потому что очень не хотелось тогда, чтобы кто-то ущемлял его свободу и показывал власть. Теперь ему и в голову не пришло, что кто-то собирается притеснять его или доказывать, что раз он солдат, так должен подчиняться каждому, у кого на погонах больше одной лычки. Теперь он подумал: вызывают — значит, нужен. Он сел на стул не на краешек, как тогда, а так же свободно и естественно, как сидел Петя Жуков.

— Есть необходимость, Евгений, продолжить один незаконченный разговор, — сказал майор Зимин. — Мы начали его с недельку назад. Помнишь?

— Как не помнить?

— Все мы втроем рады — и я, и лейтенант Бабкин, и комсорг наш Петро Жуков, — что теперь ты на заставе свой человек. Вот комсорг Жуков только что сказал нам: все солдаты стали уважать тебя, даже Борисов забыл про обиду... И тебе стало легче, так?

— Так точно, товарищ майор! Уж такое свойство молодежи: не переносит одиночества.

— Ишь монополист какой! Свойство это не только у молодежи, а у всех нормальных людей... Что теперь скажешь о народе на заставе?

— Нормальный народ.

Зимин с улыбкой пояснил Бабкину:

— На языке моего сына и его ровесника Киселева это слово — наивысшая оценка. — И сразу стал серьезным. — Теперь, я надеюсь, с тобой можно говорить прямо, говорить по-мужски... Преступника Валерия Казаченко задержали на левом фланге соседней заставы, ты это знаешь. Заставе объявлена благодарность, а весь наряд представлен к награждению знаками отличия и получил краткосрочные отпуска домой... А задержать нарушителя должен был ты со своим напарником. Он на тебя шел, но ты спугнул его!

— Но мы же тихо сидели.

— Спугнуть нарушителя в темноте можно не только шумом, но и огоньком сигареты, даже чуть приметным.

Киселев опустил голову:

— Я курил, товарищ майор. Две сигареты выкурил в наряде. Извините.

— О вашем грубом нарушении службы мы узнали еще утром, когда вы спали после наряда, — проработали след нарушителя. Потом нам позвонили из штаба: Казаченко на допросе показал, почему он метнулся в сторону от вашего наряда. — Зимин прошелся по канцелярии, снова опустился на свое место. — Хорошо, что сразу признался насчет курения. А то я целую неделю таскаю в кармане вот эти вещественные доказательства — на тот случай, если бы ты вздумал отказываться. — Зимин развернул пакетик с двумя окурками сигарет: — Твои?

— Мои. «Варна».

— Ясно! — Майор Зимин с легкой душой выбросил окурки в мусорную корзину. — Так вот, Киселев, мы бы могли взять тебя в крутой оборот сразу же, в тот же злополучный день. Но лейтенант Бабкин связался с вашей прежней заставой, и тамошний замполит много хороших слов сказал о тебе. И тогда мы приняли решение подождать некоторое время, чтобы ты на нашей заставе с солдатами душой сошелся, потому что они будут твоими главными судьями. Комсорг Жуков подтверждает: ты нашел свое место среди людей, стал своим. А со своими всегда обращаются побережнее. Конечно, всыплют тебе на комсомольском собрании, да и я накажу — такое сам понимаешь, нельзя прощать. И это не столь для тебя, сколь для пользы дела важно. Как вести себя на комсомольском собрании — с Жуковым посоветуйся. Друг плохого не подскажет.

Киселев уставился на Жукова:

— И ты знал про все это?

— А как же!

— И молчал?

— Для пользы дела.

Киселев поднялся со стула:

— Спасибо за урок, товарищ майор! Больше такого никогда не повторится!

— Верю! — Зимин посмотрел на Бабкина: — Дополнишь, Сергей Николаевич?

— Чего дополнять? Тоже верю.

— У тебя, Петро, что будет к Киселеву?

— Пока ничего. А появится, так найду время сказать, — улыбнулся Жуков. — Живем-то недалеко друг от дружки. Койки рядом стоят.

— Разрешите узнать, товарищ майор, когда собрание будет? — спросил Киселев.

— Это мы с комсоргом нашим уточним. Наверное, подождем приезда майора Степанчикова. — Зимин вопросительно посмотрел на Жукова. Тот утвердительно кивнул. Зимин снова повернулся к Киселеву: — Тот самый, которого ты покорил своими ответами на политподготовке...

Майор Степанчиков приехал через двое суток. За месяц с небольшим он успел загореть, и даже излишне — на носу и скулах сходила кожа.

Может, потому что встретились они теперь уже не впервые, Степанчиков не был так сух и официален, как при первой встрече. Побывав за это время на многих заставах, он, по всему видать, кое-чему научился. Первым делом попросил Зимина называть его по-имени-отчеству — Семеном Афанасьевичем, потом признался:

— Жаль мне этого Киселева.

— А чего его жалеть? Я так полагаю: жалеют слабеньких и несчастненьких. Он такого впечатления не производит — парень способный, развитый.

Выжидая, что еще скажет о Киселеве Степанчиков, Зимин пока говорил осторожно.

— В отношении Киселева командир части настроен очень решительно, — сказал Степанчиков.

— То есть?