Пограничные полномочия

– Не землянина, а именно тебя. Надо думать, у менее склонного к… контролю над миром такое не получилось бы… – помогает подняться.

– Почему? Ведь это же…

– Абсурд, согласен. Полетели домой.

Он молчит, а я безуспешно пытаюсь вспомнить детали того, как меня покинуло сознание. Сам приступ дереализации был очень глубоким и ярким – вот и всё, что возможно сейчас о нём сказать. Если контроль – твоя фишка, то от тебя, во-первых, никто не ждёт обратного, но в то же время ты можешь наловчиться её отключать, потому что проще вытеснить то, в чём лучше отдаёшь себе отчёт. Добавить к этому иррациональную тоску по противоположному состоянию, если внутреннее чрезмерно…

Вывалив моё изрядно утомлённое приключениями тело в кар, Том добавляет:

– Не понимаю пока, почему у нас за столько лет был всего один тот случай, и только сейчас это могло повториться…

– Думаю, Пётр Николаич прав: иное восприятие времени… А я – неизвестно за что посланное товарищу полковнику наказание…

– Мы, к слову, решили наладить сотрудничество с землянами…

– О…

– Да, если тебе предъявят какие-то обвинения, заступимся всем Мирабилисом.

– Ха-ха, только этого ещё не хватало! – смеюсь не к месту, потому что Том эмоцией не заражается, глядя в сторону и продолжая постукивать пальцами по обшивке бокового люка.

– Ваня… если бы ты не сообразил, как поступить, мы бы продолжали ходить по кругу, с огромным риском для всех… Полагал, твоя категоричность – хорошее средство от… воплощённого небытия, но оказалось, всё ровно наоборот! Как я мог не заподозрить!

– Так… Выходит, ты знал, что Мираж – ходячая идея нереальности?

– Это была просто одна из рабочих версий.

– Зачем ему просеивать наше сознание?

– Изучать устройство бытия, надо полагать… Я ведь, каюсь, даже не уяснил до конца, почему его замыкает от твоих действий, – он наконец перестаёт выказывать беспокойство, оставив в покое дверцу и перекрестив пальцы.

– Тут как раз всё понятно. Они являются невозможными в системе внутренней логики этой… это же просто программа, Том.

– Понятное дело… Но кто-то же за ним…

– Никто, выходит. Или кто-то, имитирующий этого никого… Что менее вероятно, потому как, если бы он имел отношение к реальности, он бы понимал, на чём она держится…

– М-м-м? – солнечно улыбается и выжидает.

– Давай уж сам говори… Ты-то, значит, давно понял, а я – смутно – только сегодня. Объясни подробнее.

– М… Действительность держится, надо полагать, на свой низкой важности – в каждой её точке. Для нас не важно, истинны наши переживания или вымышлены, – они всё равно… как это… определяющи. То есть степень реальности чего-либо не важна для его… словом сказать, практического существования. Только, Ваня, ты не прав вот в чём… тому, кто это понимает, всё равно может захотеться запустить вот такую поделку на чужую планету…

– Согласен, затупил… Как минимум – серьёзное оружие.

– И совсем не исключено, что мы видели не все его возможности…

– Почему же вы продолжали с ним развлекаться? Выпарить всё подчистую на территории, на которой его сдерживали, такая уж проблема?

– Просто мы тоже любим головоломки…

Кар автоматически распахивает люк, припарковавшись.

– А своих друзей?

– Верим, что они смогут за себя постоять, – едва ощутимо коснувшись моего плеча, выпадает в квартиру и обнимает выбежавшую навстречу Лею.

Часть 3

12 апреля 2099 года, Земля

Полковник Гончар намертво защёлкивает звуконепроницаемую дверь кабинета и принимается расхаживать туда-сюда и орать – то есть гудеть, временами порыкивая, – на меня. А я в самом деле чувствую себя виноватым, не отвлекает даже торчащее из полуприкрытой панели в стене устройство непонятного назначения. Похоже на армейский бластер S08, замаскированный под шерстяной валенок.

– Это выперло уже за все рамки, Кузнецов! Почему тебя всё ещё не турнули на гражданку – соображаешь? Потому что я – я тебе потакаю! – с размаху от души бьёт себя в грудь кулаком и слегка кривится от боли. – Сколько тебе лет?! А?! Что ты мне тут рожи корчишь! Отвечай!

– Тридцать шесть, товарищ полковник.

– Пора уже упасть с небес на землю! – заметив мою робко пробивающуюся после этой фразы улыбку, он повышает голос ещё сильнее. – Я тебе поиронизирую! Дисциплина по-прежнему как пустой звук! Условие контракта, между прочим.

– Она у меня внутренняя, Пётр Николаич…

– Совсем очумел?! Ты на службе! У тебя ничего внутреннего быть вообще не должно!

– Делайте что хотите… Я в самом деле перегнул, признаю… Но ведь достиг результата!

– А я совета, что ли, сейчас спрашивал?! Молчать! «Что хотите!» Что?! На тебя ничего не действует! Ни-че-го! Так выходит? Отвечай!

– Никак нет, товарищ полковник! Действует! Даже сильно. Но… недолго.

Гончар делает огромный шаг в сторону своего по обыкновению практически пустого стола, обрушивается в кресло и роняет лицо на два подставленных кулака. Выдержав трагическую паузу в несколько секунд, упавшим голосом осведомляется:

– Можешь обещать мне, что это было в последний раз?