Пограничный легион

Но лагерь еще больше поразил Жанну. То был целый город плоских и пестрых блокгаузов, окруженных бесчисленным множеством палаток. Широкая улица делила его на две части и пестрела самым разнообразным оживлением: она кишела людьми и животными, как улей, и шумливостью своей напоминала сумасшедший дом. Панели были сделаны из грубо сколоченных досок, трещавших под тяжелыми сапогами пешеходов. Одни палатки стояли просто на земле, другие – на деревянном фундаменте, третьи же – на бревенчатых подстилах. Еще дальше начинались ряды блокгаузов, лавок и трактиров. В конце улицы высилось большое здание со сверкающей золотой надписью «Последний самородок». Из дверей этого дома доносился визг скрипок, шарканье сапог и хриплые выкрики радости. Жанна увидела странных, разгульных мужчин и женщин, от вида которых она содрогнулась. Ей навстречу попались также женщины, нагруженные мешками или ведрами, изможденные и одичавшие, при виде которых ее сердце сжалось от жалости. Тут были и ленивые индейцы, и бородачи, очень походившие на членов шайки Келса, и игроки-мексиканцы с темными лицами и большими остроконечными шляпами. Но больше всего в этом кипучем людском потоке было сухопарых, жилистых золотоискателей, всевозможного возраста, в клетчатых рубашках, высоких сапогах и с заткнутыми за поясом револьверами. Сосредоточенные и хмурые, они протискивались сквозь толпу. То были вьючные животные, несшие на себе всю тяжесть работы этого чудовищного улья; все остальные являлись трутнями и паразитами.

Проехав через весь город, кавалькада Келса остановилась в стороне от последнего строения возле маленького соснового перелеска, где по предложению Джесси Смита было решено построить блокгауз.

Это место как нельзя больше подходило к требованиям банды. Находясь всего в ста метрах от ближайших хижин, оно в то же время было совершенно скрыто от них. В лагерь спускалась гладкая извилистая дорожка. Позади лагеря высилась гора, расщепленная узким, густо засыпанным обвалившимися глыбами обрывом. Неподалеку от этого места протекал ручей. Почва была каменистая и считалась не золотоносной.

Когда настали сумерки, Келс обратился к своим людям с такой речью:

– Ты, Бейд, вместе с Джесси будешь сторожить лагерь. Ты, Пирс, посмотришь, не встретишь ли кого из банды. Но встречайтесь только в темноте… Ты, Клэв, пойдешь со мной. – Затем, повернувшись к Жанне, спросил: – Не хотите ли пойти со мной посмотреть на все достопримечательности этого лагеря, или останетесь здесь?

– Я с удовольствием пошла бы вместе с вами… если бы… не так ужасно выглядела в этом костюме, – ответила она.

Келс засмеялся.

– Ну, будьте покойны, вас никто не увидит, и не говорите нам больше о своем страшном виде.

– Не можете ли вы дать мне какой-нибудь длинный плащ? – пробормотала Жанна.

Клэв молча подошел к своему седлу и, отстегнув пакет, принес ей длинный серый плащ. Жанна часто видела его, и он пробудил в ней воспоминания о Хоудли.

– Спасибо, – сказала она.

Плащ оказался длинным, колоколообразным. Жанна целиком потонула в нем.

– Скромность, конечно, прекрасное качество, но оно не всегда бывает выгодным для женщины, – смеясь, заметил Келс. – Поднимите воротник… Натяните шляпу глубже на лицо… Так. И если вас теперь не примут за молоденького парнишку, то я готов тут же проглотить всю одежду Денди Дейлса и накупить вам гору шелковых платьев. Ха-ха!

Жанна почувствовала, что он тоже рад за нее, несмотря на то, что ее первый вызывающий костюм гораздо больше льстил его тщеславию. Иногда в ней пробуждалась почти нежная симпатия к этому бандиту.

Наконец они двинулись. Жанна ехала между Келсом и Клэвом. В темноте она взяла Джима за руку. Он едва не переломил ей пальцы своим пожатием.

Лошади с большим трудом пробирались вперед. Улица была изрыта ухабами и во многих местах завалена камнями.

Они проехали мимо шумных трактиров, мимо большого, ярко освещенного плоского дома с вывеской «Последний самородок» и достигли последней черты города. Острый взгляд Келса впивался в каждого встречного всадника. Он жаждал встретить своих бандитов. На обратном пути они остановились возле «Последнего самородка», и Келс сказал:

– Джим, стереги Жанну пуще глаз своих. Для меня она дороже всего золота, всего Олдер-Крика.

Уцепившись с одной стороны за Клэва, Жанна, как испуганный ребенок, просунула другую руку в руку Келса. Это непосредственное движение тронуло его.

– Все будет хорошо, не бойтесь ничего, – прошептал он с нежностью.