Пограничный легион

Кроме Гулдена на ногах оставался еще один бандит — Пайк, но и он был тяжело ранен. Сделав последний выстрел, он отбросил револьвер и, выхватив нож, шагнул к Келлзу. Келлз выстрелил, ранил Пайка, но не остановил. И вдруг разом наступила тишина — такая страшная после грохота выстрелов и криков обезумевших бандитов. Гулден, как гигантский призрак, ощупью крался за Пайком. Одним могучим рывком он оторвал от опрокинутого стола ножку и, качаясь, взмахнул ею над головой. Теперь из груди его вырывался не рев, а какой-то тонкий свист.

Пайк споткнулся о тело Бликки и упал, но снова встал. Келлз тоже с трудом поднялся на ноги и, швырнув в лицо Пайку уже бесполезный револьвер, схватился с ним в бессильном последнем единоборстве. Они шатались, раскачивались из стороны в сторону, и, как бы повторяя их движения, за ними качался силуэт великана Гулдена с поднятой над головой ножкой стола. Тщетная борьба продолжалась и продолжалась, пока Пайк не подвернулся под удар булавы Гулдена. От толчка сам Гулден потерял равновесие и упал. С быстротой молнии Келлз схватился за черенок ножа, все еще торчавший из шеи великана, и изо всех сил потянул на себя. Гулден снова тяжело поднялся и тем помог Келлзу вытащить нож. Из раны хлынул поток густой темной крови, и великан упал.

Келлз выронил нож и стоял, весь дрожа, глядя прямо перед собой — на Гулдена, ловящего ртом воздух, на недвижные тела бандитов. Потом сделал несколько шагов и неподалеку от двери свалился на землю.

* * *

Джоун бросилась было вперед, но ноги у нее подкосились и, когда с помощью Джима она, наконец, оказалась возле Келлза, ей подумалось, что она шла к нему целую вечность.

Опустившись на колени, она осторожно приподняла его голову. Лицо его было бледно, глаза широко раскрыты. Он больше не узнавал ее. Сознание его померкло. А следом угасла и сама жизнь.

Глава XX

Клив помог Джоун сесть в седло и минуту постоял, держа ее за руки. Темная пелена, застилавшая ей глаза, понемногу растаяла, дурнота прошла, острота боли притупилась.

— Ну, возьми себя в руки. Крепче держись в седле, — быстро, настойчиво говорил он, — сюда вот-вот может заявиться еще кто-нибудь. Ты поедешь впереди, я с вьючной лошадью — за тобой.

— Но, Джим, мне ни за что не найти дорогу, — возразила Джоун.

— Непременно найдешь. На тропе ты сразу вспомнишь все, что видела по пути сюда. Так всегда бывает.

Джоун пришпорила лошадь и уже не оглядывалась назад. Горный Стан ушел куда-то далеко; казалось, что он приснился ей в страшном сне. Но спокойнее ей стало, только когда она выехала из ущелья в широкую долину.

Пасшиеся на приволье лошади поднимали головы и приветливо ржали. Джоун снова видела колышущуюся под ветром траву, цветы, купы кустов, только теперь смотрела на Них другими глазами. Как ни странно, но оказалось, что она легко находит нужное направление, повороты, броды. Джоун быстро гнала лошадь вперед, и Джиму пришлось крикнуть, чтобы она ехала помедленнее — вьючной лошади было за ней не поспеть. С каждой пройденной милей дышалось все свободнее. Все дальше отступал чудовищный кошмар последних месяцев, впереди забрезжил свет. Но не красный свет заходящего солнца, бросавшего отсветы на вершины гор, — свет шел откуда-то издалека, из-за невидимых еще хребтов.

Джоун безошибочно направила лошадь к тому месту, где когда-то Келлз останавливался на привал. Оно отчетливо стояло у нее перед глазами: обуглившиеся поленья на старом черном кострище, обломки скал, дерево, под которым она тогда лежала, — все вдруг вернуло ее в прошлое, она заново пережила ту ночь. Наступили сумерки, и к Джоун вернулись привычные страхи, а когда совсем стемнело, ее окружили призраки недавнего прошлого, они толпились во тьме, подкрадывались со всех сторон. Был страшный миг, когда Кливу, второпях готовившему ночлег, пришлось отойти подальше, так что она потеряла его из виду. Она хотела его окликнуть, но голос не слушался, и когда Джим снова оказался рядом, то увидел, что она совсем похолодела и ее колотит неудержимая дрожь. Джим закутал ее в — одеяла и больше не выпускал из объятий, но она все дрожала и никак не могла согреться и успокоиться. Потом она долго лежала без сна. С неба на нее смотрели безжалостные глаза звезд. Она попробовала зажмуриться, но тогда чернота ночи становилась и вовсе нестерпимой. Наконец усталость взяла свое, Джоун задремала, но тут же проснулась от кошмара и больше не позволяла себе заснуть. Ночь тянулась бесконечно долго, но в конце концов стало светать.