Погребальный поезд Хайле Селассие

Он срывает маску с известного анархиста, пытающегося сойти за няньку с коляской. Проворно он пересекает улицу, дуя в полицейский свисток и одновременно повергая анархиста наземь одним ударом своей мощной руки.

— Воздержитесь, сэр, — кричит полицейский, прибывая на место происшествия. — Не полагается бить уважаемых нянек на проспектах Нью-Йорка!

— Дурак! — отвечает ему Нат Пинкертон. Неужели вы не видите, что это — Осип Пржвинщзкий, пресловутый анархист из Парижа, Франция?

Подняв из коляски младенца, он распеленывает его, чтобы наглядно показать, что в действительности это пачка динамитных палочек, обернутая запальным шнуром.

Вскоре после этого он заходит в книжный магазин выбрать томик для своего послеобеденного чтения. Останавливается на «Путешествиях» Капитана Уилкса.[164]

Дважды на обратном пути в агентство в него стреляют подлые бандиты, чьи карьеры он успешно расстроил. Как всегда, промахиваются. Детектив часто посматривает в зеркальце на шляпе, проверяя, кто идет за ним следом. В своей табачной лавке он покупает коробку сигар Джона Раскина и последний номер «Геральд Трибьюн».

На углу Сорок Второй Улицы и Авеню Кристофа Коломба один из его оперативников, переодетый банджоистом из Луизианской Покупки,[165] пускается отбивать чечетку, распевая «Я люблю арбузы аж нет сил», одновременно sotto voce[166] и уголком рта докладывая, что убийца, зарубивший топором шестерых человек, которого Полиция Метрополии тщетно разыскивает, сейчас через дорогу покупает баклажан и немного эндивия.

Детектив подлетает к преступнику, оглушает его дубинкой и свистит в свисток.

— Я что, всю работу за вас делать должен? — ядовито осведомляется он у отряда полицейских, резво прилетевших в черном воронке.

Вернувшись домой, он закуривает сигару и открывает книгу. Появляется заместитель и по клочкам бумаги, запрятанным в разные укромные уголки своей фигуры, читает доклад. Нат Пинкертон откладывает всю информацию в никогда не подводящую память, где все отпечатывается, как в воске, а сохраняется точно в мраморе.

Посыльный входит с телеграммой на подносе.

— Я так и думал! — восклицает он, держа телеграмму в руке.

Заместитель вводит двух женщин; изложив свое дело, они некоторое время плачут перед уходом.

— Почему, — спрашивает Нат Пинкертон заместителя, — вопросы, столь прозрачные для меня, так туманны для всех остальных?

Заместитель не отвечает, но понимающе улыбается.

Нат Пинкертон читает об антарктической экспедиции Капитана Уилкса, поистине высоко оценивая прочитанное. Ему бы хотелось увидеть, как, выпрямившись, идет и что-то болбочет пингвин. Ему бы хотелось услышать пронзительный крик альбатроса.

Неожиданно дверь распахивается — там Флорент Картон Долтон, главарь знаменитой банды.[167] Несмотря на то, что лицо скрыто под банданой по самые глаза, Нат Пинкертон узнает его и смеется над ним, щелкая пальцами под самым его носом.

— Твое время истекло, тухлый ты сукин сын! — кричит Ф. К. Долтон.

— Твое еще раньше! — отвечает Нат Пинкертон, выхватывая револьвер из кобуры, спрятанной под сюртуком, и пристреливая Долтона на месте.

Вечерней порой заместитель производит арест. Одна из дневных клиенток, как он выяснил, жила с акробатом в качестве любовницы. Вместе они скупали краденое. Заместитель теперь может вернуться в свой пансион, вся работа на сегодня закончена успешно. Но не раньше, чем он сделает доклад Нату Пинкертону, чей вдумчивый взор запечатлевает тот интерес, с которым он относится к этому делу. Доклад стенографируется секретаршей и помещается в архив детектива.

Затем Нат Пинкертон уходит домой. По пути он заглядывает в тихую пивную перекинуться в карты с друзьями и выпить перед ужином. Даже здесь он узнает ткача по его зубу, наборщика — по большому пальцу, плотника — по пиле и молотку, а проститутку — по ухмылке и пятнам на лице.

Он, кроме того, — еще и добрая душа, этот Нат Пинкертон: покупает соленый кренделек для собаки, живущей в пивной. К половине десятого он уже дома. Его жена и теща дождались его в столовой и вместе они едят мясо с овощами. Детектив молчит о своей дневной работе. Вместо этого он все свое внимание уделяет жене и теще. Они — актрисы, и он обещал написать им пьесу, соответствующую их талантам. Его теща мечтает об аристократических ролях из дореволюционных дней. Жена больше склоняется к роли, в которой она сможет рыдать и заламывать руки, лучше всего — в мизансцене с кавалерийским офицером дерзкой наружности.

Прежде чем отойти ко сну, все они выпивают по стакану воды «Виши». Нат Пинкертон, как обычно, спускается к консьержке удостовериться, что все двери и окна надежно заперты на ночь.