Погребенные тайны

Когда женщина приглашает к себе, обычно понятно, чего ожидать. Но не в этом случае. У нас обоих уже другая жизнь. Теперь это уже не «постельная дружба», а просто дружба.

Мои чувства к ней не изменились оттого, что мы стали «просто друзьями». Но мы ведь пришли сюда, чтобы поговорить об Алексе Маркус. Я рассказал ей все, что знал о том, что случилось с Алексой, и о Тейлор Армстронг.

— Не хочется этого говорить, но Снайдер в чем-то прав, — сказала Диана. — Еще ведь и двенадцати часов не прошло, так? Познакомилась с парнем, а теперь отсыпается в какой-нибудь гостинице. Может же такое быть?

— Может, конечно. Но вряд ли. Необычно для девушки ее возраста вот так пропадать. Хоть бы подружкам позвонила.

— За этой девушкой дома слишком следят, и обстановка в семье сложная, вот она и проверяет границы, — сказала Диана. Она уже сидела в пухлом мягком кресле, скинув свои ковбойские сапоги. Из косметики на лице был только блеск для губ. Кожа светилась.

— Не верю, что ты и правда так думаешь, — сказал я. — С твоей-то работой.

Губы у нее чуть-чуть сжались — нужно было очень хорошо ее знать, чтобы это заметить.

— Ты прав, — сказала она. — Извини. Я пыталась изобразить адвоката дьявола. Учитывая то, что этой девушке пришлось пережить — попытку похищения несколько лет назад, — она вряд ли пошла бы домой к незнакомому парню, сколько бы ни выпила.

— Это была не попытка, — сказал я. — Ее похитили. А потом отпустили.

— Вот так просто… схватили, повозили по городу несколько часов, а потом отпустили? Такой риск без всякой цели?

— Очевидно, так.

— И ты в это веришь?

— У меня нет причин не верить. Я много говорил об этом с Алексой.

Она откинулась на спинку кресла.

— А если бы ее отец втайне заплатил выкуп и не стал никому говорить, она бы знала?

Умная она. Я уже и забыл, какая умная.

— Если у него была причина хранить это в тайне, может, и не узнала бы. Но у меня не сложилось такого впечатления.

— Может быть, он тебе чего-то недоговаривает.

— А может, это ты чего-то недоговариваешь.

Она повернулась ко мне.

— Ты знаешь, что я никогда не разглашаю конфиденциальные детали текущих расследований, и теперь не стану.

— Знаю.

— В общем, есть предположение, что Маршалл Маркус отмывает деньги для кое-каких очень нехороших людей.

— Отмывает деньги? Смешно. Он же миллиардер. Работает с вкладами сомнительных клиентов еще, пожалуй.

— Что слышала, то и говорю. И должна тебя предупредить: Гордон Снайдер не из тех, кого ты хотел бы иметь своим врагом. Если он решит, что ты работаешь против него, препятствуешь его расследованию, он тебя в порошок сотрет.

— Считай, что предупредила.

— Хорошо. А теперь — есть у тебя Алексина фотография?

— Конечно, — сказал я, вынимая из нагрудного кармана одну из фотографий, которые дал мне Маркус.

Диана подошла, села рядом на диван, и я почувствовал, что сердце у меня забилось немного быстрее. Я протянул ей фотографию Алексы в хоккейной форме. Волосы у нее были стянуты лентой, щеки розовые, голубые глаза блестели.

— Хорошенькая, — сказала Диана. — И боевая, судя по виду.

— Такая и есть. В последние годы ей нелегко пришлось.

— Трудный возраст. Я его терпеть не могла.

Диана никогда раньше не говорила о своем детстве, упоминала только, что выросла в Скоттсдейле, в Аризоне, что ее отец служил в Службе федеральных маршалов и погиб при исполнении.

Я заметил, что она чуть придвинулась ко мне.

— Знакомая рубашка, — сказала она. — Кажется, это я ее тебе подарила?

— Ты. Я ее так с тех пор и не снимал.

— Старый добрый Нико. Хоть что-то постоянное в наш изменчивый век. — Она улыбнулась своей загадочной улыбкой. — Ну ладно, отправлю запрос в телефонную компанию. Как-нибудь сумею пробить.

— Спасибо.

— Это не ради тебя, знаешь ли. И не ради нас. Это ради девушки. Насколько я понимаю, Алекса Маркус несовершеннолетняя, она, возможно, попала в беду, и это все, что мне нужно знать.

— Это значит, что делом официально займется ФБР?

— Необязательно. Пока, во всяком случае. Но если я смогу чем-то помочь, ты знаешь, где меня искать.

— Спасибо. — Наступило долгое, неловкое молчание. Мы оба не любили расчесывать душевные раны. Но раз уж мы сидим вдвоем в ее квартире — если говорить о главном, то сейчас.

— Так почему же… — начал я и замолчал. «Почему ты мне не сказала, что тебя перевели в Бостон?» — хотел я спросить. Но я не хотел, чтобы это прозвучало как упрек. И сказал вместо этого: — Ты тоже. Если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, я готов. Тут же появлюсь на пороге.

Она улыбнулась и повернулась ко мне, и не успел я взглянуть в ее зеленые глаза и ощутить ее дыхание на лице, как мои губы уже соприкоснулись с ее губами.

Зазвонил телефон.

Диана отстранилась.

— Погоди, Нико, — сказала она, доставая свой «блэкберри» из чехла на поясе. Поднесла к уху. — Хорошо, — сказала она. — Сейчас буду.

— Что такое?

— Мой хищник, — ответила она. — Снова прислал эсэмэску. Похоже, что-то заподозрил. Хочет перенести нашу встречу на другое время. Меня ждут на работе. Я… мне очень жаль.

— Мне тоже, — сказал я.

Она была уже на ногах, искала карточку-ключ и ключи от квартиры.