Погребенные тайны

Но я наблюдал за ними через глазок номера напротив, так что там они никого не обнаружили. Я набрал номер на телефоне.

— Перемещаемся на первую позицию, — сказал я в трубку.

— Вас понял, — отозвался голос.

Это был парень из моего отделения спецназа, Даррил Эймос. Пока я летел в самолете, Даррил приехал сюда из Форт-Дикса, Нью-Джерси, где он работал инструктором по подготовке охраны. Заказал номер в дешевом клоповнике на 43-й Западной. Сейчас он сидел там и присматривал за сыном Романа Наврозова.

Я открыл дверь и пересек коридор.

Через минуту я стоял у окна в нескольких шагах от человека, который организовал похищение Алексы Маркус.

Мы были в номере одни. Он сидел в кресле, нога на ногу, с начальственным видом.

— Вы очень доверчивый человек, — сказал он.

— Потому что без оружия?

Мы оба были без оружия. Он вообще редко носил с собой пистолет, а я свой отдал. Его охрана расположилась в коридоре за дверью.

Он ответил, даже не взглянув на меня:

— Вы сказали, что мой сын в ваших руках. Может быть, это правда, а может быть, и нет. В любом случае, теперь вы в наших руках. — Он усмехнулся. — Так что, как видите, вы сыграли не слишком удачно.

— Может быть, вы хотите сами сказать своему сыну, что вам все равно, что с ним будет. — Я повернулся к ноутбуку, который поставил на стол, постучал по клавишам и открыл окно видеочата.

На экране ноутбука появилось видеоизображение Аркадия Наврозова — с разлохмаченными волосами, прижимающегося к грязной белой оштукатуренной стене. Рот у него был заклеен широкой полоской клейкой ленты. Черного бархатного пиджака на нем уже не было. Даррил надел на него смирительную рубашку. Это была грязно-белая хлопчатобумажная рубашка с длинными рукавами, которые перекрещивались на животе и застегивались пряжкой на спине.

В старые недобрые времена в советских «психушках» такие надевали на политических диссидентов. Я понимал, что смирительная рубашка, строго говоря, необязательна, но при виде ее каменное сердце Наврозова должно было дрогнуть.

Его сын сидел, весь сжавшись. Было видно, как в кадре появился ствол пистолета и уткнулся ему в висок. Глаза у Аркадия в ужасе забегали. Он пытался закричать, но у него ничего не получилось.

Его отец вздохнул.

— Чего вы хотите? — спросил он.

— Это просто, — сказал я. — Я хочу, чтобы Алексу Маркус немедленно отпустили.

— Я должен знать это имя? — невесело улыбнулся он.

Я вздохнул.

— У нас обоих нет времени для игр. Где она? Мне нужны точные координаты.

— Когда я нанимаю человека для работы, я не торчу у него за спиной. Они не знают, кто я, а я не знаю, кто они.

— Как же вы связываетесь с ними?

— Через посредника. Связного — так, кажется, это называется?

— Но вы примерно представляете, где она.

Он пожал плечами.

— Думаю, в Нью-Хэмпшире. Это все, что мне известно.

— А где ваш посредник?

— В Мэне.

— И как вы с ним связываетесь?

Вместо ответа он вытащил мобильный телефон. Показал мне.

— Позвоните ему, — сказал я, — и скажите, что операция окончена.

Он плотно сжал губы.

— Уже поздно.

— Отмените операцию, — сказал я.

Он улыбнулся.

— Вы напрасно отнимаете у меня время.

Я нажал несколько клавиш на ноутбуке, и видео ожило. Тогда, нажав еще одну кнопку, чтобы включить встроенный микрофон, я сказал:

— Стреляй.

На экране ноутбука что-то быстро мелькнуло. Камера дрогнула. Теперь парня было видно только частично — плечо и руку, обтянутые белой тканью смирительной рубашки.

И черный цилиндр глушителя на конце ствола «хеклер-и-коха» в руке Даррила. Эта рука крепче сжала пистолет, указательный палец лег на предохранитель.

У Наврозова округлились глаза при виде происходившего на экране.

Палец Даррила нажал на курок. Громкий хлопок приглушенного выстрела. Едва заметная вспышка пламени из ствола.

Крики наврозовского сына заглушила клейкая лента. Правая рука у него дернулась, на плече показалась дырка и струйка крови. Большое красное пятно расплылось по белой материи. Рука Аркадия Наврозова дергалась взад-вперед от явной и нестерпимой боли, стул под ним ходил ходуном, и тут я отключил видео.

— Итак, — сказал я, — скажите своему посреднику, что операция окончена.

Несколько секунд он не мигая смотрел на меня. Затем взял свой мобильный телефон, нажал на одну-единственную кнопку и поднес его к уху. Через несколько секунд он заговорил по-русски, быстро и негромко.

Нажал другую кнопку, закончив звонок. Сказал:

— Готово.

— И сколько времени пройдет после его звонка, прежде чем Алексу освободят?

— Он должен сделать это лично.

— Вы хотите сказать — ликвидировать исполнителя.

— Необходимая предосторожность, — сказал Наврозов.

— Но ему еще нужно доехать туда из Мэна?

— Это займет минут тридцать, не больше. Итак. Мы в расчете.

— Только после того, как я поговорю с Алексой.

— На это нужно время. Моему сыну необходима медицинская помощь.

— Чем раньше ее освободят, тем раньше помогут вашему сыну.

Он вздохнул.

— Хорошо. Наше дело закончено. Маркус получит свою дочь, а я получу сына.

— На самом деле нет, дело не закончено.

Он прищурился.

— Еще несколько вопросов по поводу Анны Афанасьевой.

Он втянул в себя воздух. Я понял, что попал в цель.