Погребенные за мостом

– Не знаю, что начальство решит. Может, увезут всех отсюда, раз эпидемия началась. Там вроде волокита какая-то, у всех групп билеты на конкретную дату забронированы, да и с деньгами как быть? Но это не наша забота. Скажут – уедем.

– А не скажут – перемрем тут как мухи? – неожиданно громко и зло спросил Дима.

– Почему сразу… – начал было Арсений, но Дима его перебил:

– Тебе легко говорить, ты их не видел в отличие от нас с Васей. Чертовщина какая-то! Можешь не верить!

– Почему же, я верю, – спокойно проговорил Арсений. – Я даже погуглил и, кажется, знаю, почему Милица говорила Васе про мост и покойника. Помните? Не в жизни, а в видении.

Вася кивнула. Все остальные смотрели на Арса.

– Древние славяне считали, что люди, которые умерли неестественной, «неправильной» смертью и не получили успокоения, были недостойны погребения, поминовения и вдобавок опасны для живых.

– Что значит «неправильной смертью»? – спросила Вася.

– Сейчас, погодите, я сохранил кое-что. – Арсений достал из кармана телефон, нажал пару кнопок и прочел: – Это погибшие грешники – убийцы, душегубы, разбойники; самоубийцы, которые лишили себя жизни по наущению Сатаны и добровольно отдали ему душу; утопленники, повешенные, те, кто упился до смерти или погиб от несчастного случая: замерзли, сгорели, заблудились в лесу… То есть умершие преждевременно, до срока. Сюда же относились некрещеные младенцы, мертворожденные, убитые собственными матерями.

– Дети-то в чем виноваты? – возмутилась Катя.

– Ну, вот так… – развел руками Арсений и убрал телефон в карман. – А еще «неправильными» покойниками становятся колдуны, ведьмы и люди, проклятые своими родителями. Из таких получаются кикиморы, русалки, разные мелкие бесы и… вампиры, упыри.

Он сделал паузу, чтобы все осознали сказанное, и продолжил:

– «Неправильных» покойников называли «заложными» или «ходячими». Их хоронили за пределами церковной ограды, подальше от кладбища, которое обычно было близко к селению, – на перекрестках дорог, лесных опушках, границах полей, в оврагах или болотах. Желательно – за рекой.

«Покойника через мост переносят. Боятся, что он может вернуться», – всплыло в памяти у Васи.

– Считалось, что «ходячие» покойники оскверняют землю своим присутствием, достойные умершие могут разгневаться, если рядом окажется «нечистый», а гнев мертвецов опасен для живых. В городах или пригородах для погребения «неправильных» мертвяков устраивали «божедомки» – отдельные кладбища, широкие и глубокие ямы, перегороженные досками. Еще такие делали во время мора.

– Почему их называли «заложными»? – спросил Дима.

– Мертвецов не зарывали, а закладывали бревнами, кольями, разными ветками, палками, – пояснил Арсений. – Короче, если похоронить «ходячего» правильно, то окаянный мертвец не сможет принести живым всевозможных несчастий.

– Несчастий? – переспросила Вася. – Каких?

– Засуха, наводнение, пожар, гибель урожая, болезни скота. Или мор. В общем, когда «неправильные» покойники находятся подальше, всем от этого только лучше. – Арсений обвел ребят взглядом. – И еще, чуть не забыл: я прочитал, что у славянских народов вода – один из путей в загробный мир, где обитает разная нечисть. Через воду можно связаться с умершими, призвать разных тварей в мир живых.

– Вода… – Катя зябко повела плечами. – Этот бесконечный дождь.

– Он льет – и как будто какой-то проход открывается. – Дима обвел всех испуганным взглядом. – Проход туда.

Глава тринадцатая

Илья шел от заброшенного здания – ничего важного, привычный ежедневный обход – и видел идущих к главному корпусу Марину и Дарко. Они вышли из автомобиля и медленно брели по дорожке под одним большим зонтом.

Плечи Марины были опущены, даже рыжие волосы потускнели – весь ее облик выражал полнейшее отчаяние. Илья знал, куда они ездили: к мосту, провожали очередную группу отъезжающих. Необходимости в этом не было, люди уезжали на автобусах, но Марине хотелось убедиться, что все в порядке, а Дарко не мог оставить ее одну.

Вчера вечером и сегодня рано утром прошло два больших совещания: решали, как быть, что делать. В группе из Сибири заболели больше половины детей. Во второй, пермской, симптомы появились у двоих ребят. В группе Нины все были здоровы, никаких проблем, кроме так и не появившегося Сомова, который по-прежнему скрывался где-то.

Больных изолировали в отдельное крыло, но пускать все на самотек было нельзя, и поэтому, связавшись, как они сказали, с «компетентными органами», руководители сибирской группы решили, что им стоит вернуться в Россию.

Нина тоже позвонила – и ее начальство решило, что причин прерывать отдых и лечение нет, так что группа пока оставалась. Пермяки хотели вернуться, но Марина, донельзя расстроенная таким ходом событий, принялась уговаривать Оксану Юрьевну.