Погребенный кинжал

Мортарион фыркнул и направился к залу, расталкивая тех, кто оказался недостаточно расторопным и не успел убраться с его пути. Тифон и другие следовали за ним, и Раск понизил голос, чтобы его слова не услышала толпа.

— Я знаю этот взгляд, Калас. Жнец настолько зол, что камень взглядом разрежет.

— Можешь ли ты винить его? Этот день должен был стать днём освобождения Барбаруса. Мортарион сражался за него с самого моего освобождения, но мы отступили с поражением, и что мы обнаружили? — он кивнул на зал. — Человека с небес, который выбрал этот самый момент и затмил всё, что Жнец сделал для этих людей.

— Это не может быть уловкой Владыки, — сказал Раск. — Эти ублюдки слишком нетерпеливы для чего–то, кроме жестокости, — он помедлил. — Возможно, этот чужак тот, кем кажется… Не забывай, слухи говорят, что Жнец и сам упал с небес.

— Я думаю о том же, — согласился Тифон.

Перед ними Мортарион поднял руку и ударом распахнул двери зала, воины последовали за ним.

С прибытием Жнеца внутри повисла тишина. За столом у целой стены зала Тифон увидел старших гражданской поддержки с командирами Гвардии Смерти, которых Мортарион оставил вместо себя на время свое отсутствия. А вместе с ними был…

Чужак…

На краткий момент, человек, которого Рафим назвал Пришельцем, бросил взгляд на Тифона. И таков был этот взгляд, что приковал воина к месту. Темные глаза были чисты и бездонны, но древность в них держала его под контролем. Воин почувствовал, будто стал прозрачным. Он задержал дыхание и ощутил напряжение в мускулах ног — инстинктивное стремление преклонить колени, — с которым ему пришлось бороться.

Лицо Пришельца было аристократичным, медного цвета выделанной кожи, а на его плечи спадали длинные волосы цвета воронова крыла. Он отвел взгляд от Тифона и оглядел Жнеца. Странное, противоречивое выражение скользнуло по лицу чужака. Это было сожаление, но и облегчение. Предвкушение, но и опасение.

Чужак медленно поднялся, когда Мортарион остановился в центре комнаты. Тифон увидел широкое, мускулистое тело, облаченное в тяжелую золотую броню, украшенную тем же орнаментом, что и небесное судно. На ней переплетались узоры медных разрядов молний и строгие стилизованные изображения двуглавого орла, сверкавшего в полумраке, и, несмотря на её очевидно большой вес, человек двигался невероятно легко. Его движения были плавными и преисполненными благородства, сквозившими укрощенной силой.

Этот Пришелец, во всех смыслах, казался Каласу диаметральной противоположностью жителям Барбаруса. Все они были худыми и бледными, и даже самые крепкие из них, такие как Скорвалл, несли в своем физическом облике наследие жизни в токсичных землях их дома. И все же, был кое–кто похожий на пришельца.

Тифон посмотрел на Мортариона и ясно это увидел. Едва уловимое, различимое далеко не сразу, но очевидное. Сходство линии скул и подбородка, манеры держаться. Что–то эфемерное и одновременно беспредельно реальное соединяло его друга и чужака. Слова Раска о происхождении Жнеца вновь зазвучали в мыслях Каласа.

Если к Мортариону и пришло то же озарение, он не подавал виду.

— Кто ты? — спросил он. — Что тебе нужно в моем мире?

— Я… друг, — ответил чужак, его голос был спокойным и звучным. Теперь, когда он стоял, Тифон увидел огромный меч с широким лезвием в ножнах на его бедре. Судя по виду, оружие размером примерно с низшего; оно было инкрустировано драгоценными камнями и металлами, но его массивность и очевидная балансировка говорили о том, что оно не для красоты. — Я пришел на Барбарус в поисках благородных душ, — добавил чужак. — В поисках тебя.

— Во имя твоей… империи?

— Именно, — кивнул Пришелец, и Тифон немного подвинулся.

В этом чужаке было что–то, от чего хотелось держаться на расстоянии, и Гвардеец Смерти встал так, чтобы Мортарион и Раск оказались между ними. Сам же Раск удивленно посмотрел на него, сжав кулаки.

— Ты был потерян для Империума слишком долго, как и этот мир, и многие другие, — продолжил чужак. — Наши потерянные сородичи. Пришло время вернуться в свой круг. И я обещаю — тебя ждут слава и процветание. Это будет расцвет новой эры.

Тифон не мог отвести глаз от незнакомца. Его слова гипнотизировали и звучали словно для него одного. Могущественная, магнетическая аура окружала Пришельца, и стало понятно, почему так много жителей Барбаруса настолько быстро приняли его. Тифон не мог объяснить этого, но у него было стойкое ощущение, что он видит лишь часть истинной природы чужака. Под этой личиной скрывалась бездонная пропасть, и он опасался заглядывать в неё.

— Нам не нужна твоя слава, чужак, — отрезал Мортарион. Его слова были наполнены враждебностью. — Как и твоя жалость, как и твой Империум.