Погружение в бездну (Россия на исходе XX века)

Необходимо далее заметить, что Горбачеву народ не поручал ''строить любой Союз''. В соответствии с итогами референдума 17 марта 1991 года он обязан был строить Союз Советских Социалистических республик в качестве обновленной федерации равноправных суверенных республик, а отнюдь не конфедерацию и тем более союз суверенных государств. Президент пренебрег волей своего народа, совершив, если говорить начистоту, преступление перед нацией. И не ему теперь осуждать тех, кто завершил начатое им разрушение страны, ибо он и они - ''из одной стаи''. Непомерным ханжеством отдает от его слов: ''Никто из этих людей (демократов. - И.Ф.) не оглянется, не вспомнит о том, как беспардонно была проигнорирована суверенная воля советского народа, выраженная голосованием 17 марта. А ведь 76 процентов населения страны, 71,34 процента населения России сказали "да" Союзу. Столь же впечатляющи были результаты референдума на Украине и в Белоруссии. Но это не остановило Ельцина, Кравчука и Шушкевича, когда они собрались в Беловежской пуще. Не дрогнула у них рука подписывать документ, идущий вразрез с волеизъявлением русских, украинцев, белорусов, смею сказать, и всех других населяющих нашу страну народов''.1

Пример наплевательского отношения к ''волеизъявлению русских, украинцев, белорусов и других населяющих нашу страну народов'' подал Ельцину, Кравчуку и Шушкевичу сам Горбачев. Следовательно, ''беловежцы'' шли путем, указанным прорабом ''перестройки'', но только зашли дальше, чем

----------

1 Горбачев М.С. Жизнь и реформы. Кн.2. С.528.

362

мог в тот момент Горбачев, для которого ликвидация СССР означала самоликвидацию как Президента СССР. Было бы большой несправедливостью упрекать его в том, что он не сделал сам этот последний ''самоубийственный'' шаг: нельзя от человека, особенно такого, как Горбачев, требовать невозможного. Но говорить о том, что он оказался у данного рокового рубежа в результате полной исчерпанности своей, так сказать, исторической миссии, надо. И тут привлекает к себе внимание рассказ Президента, как в полемике с главами республик он был ''совершенно спокоен, не боялся ничего потерять (курсив наш. - И. Ф.) и потому чувствовал себя свободным от любого давления''. Как это понимать?

Едва ли мы ошибемся, если скажем, что Горбачев сохранял спокойствие прежде всего потому, что не боялся потерять власть. Драматические коллизии последних полутора лет настолько внутренне истощили его, что он, как говорится, ''перегорел'' и без мучительных переживаний мог уже передать власть другому. Наше предположение приобретает убедительность на фоне описанного Черняевым случая, произошедшего вечером 2 декабря 1991 года, когда Горбачев говорил по телефону с Ельциным. ''Тот куда-то ехал в машине. Был уже пьян. М.С. уговаривал его встретиться вдвоем, втроем + Кравчук, вчетвером + Назарбаев. Тот пьяно не соглашался: "Все равно ничего не выйдет. Украина независимая". "А ты, Россия?!" -возражал М.С. "Я что! Я - Россия. Обойдемся, ничего не выйдет с Союзом... Вот если вернуться к идее четверного Союза: Россия + Украина + Белоруссия + Казахстан?". "А мне где там место? Если так, я ухожу. Не буду болтаться, как говно в проруби. Я - не за себя. Но пойми: без Союза все провалитесь и погубите все реформы. Ты определись. От нас двоих зависит все в решающей степени". "Да как же без вас, Михаил Сергеевич!" - пьяно "уговаривал" Ельцин. "Ну, а что же я, где... если нет Союза?.." "Ничего... Вы оставайтесь", - милостиво соглашался Ельцин. Мы с Яковлевым переглянулись: сколько терпения у М.С.! Но и явная готовность уйти... Без сожале

363

ния... Без драмы... Спокойно! (курсив наш. - Я.Ф.)''.1 Такое душевное состояние возникло у ''М.С.'' не в одночасье. Он шел к нему как минимум год.

В черняевском Дневнике находим следующую запись, датированную 1 января 1990 года: ''Примерно месяца полтора назад, после очередной встречи с видным иностранцем М.С. сказал мне, потом Шахназарову, потом Яковлеву: "Я свое дело сделал!"''. Автор Дневника сопроводил слова Горбачева таким комментарием: ''Воистину так, но не думаю, что он захочет уйти. Скорее всего ему придется стать президентом''.3 Но мысль об уходе снова и снова посещала ''М.С.''. 25 февраля 1990 года Черняев писал: ''Из реплик в узком кругу, из звонка ко мне Раисы Максимовны я почувствовал, что Горбачев готов уйти. Великое дело он уже сделал, а теперь, мол, сам народ, которому он дал свободу, пусть решает свою судьбу, как хочет и как может. Впрочем, держит его чувство ответственности и надежда, что все-таки еще можно "упорядочить процесс"''.4 Горбачева, стало быть, угнетала неупорядоченность процесса, а проще сказать - хаос, порожденный ''перестройкой'' в стране. Однако с упорядочением никак не ладилось, и ''реформатор'' погружался, по выражению наших предков, в ''меланхолию, сиречь кручину''. Однажды во время отдыха в Крыму в августе 1990 года Горбачев поведал Черняеву: ''Работать не хочется. Ничего не хочется делать''.5 Перед нами опустошенный политик, для которого бремя власти становится непосильным.