Погружение в музыку, или Тайны гениев-2

А чтобы постоянно поддерживать их горение, «не спят истопники».

Думаю, не стоит даже пытаться хоть как-то описать истопников, отвечающих за энергию звездных скоплений.

Но сейчас я буду цитировать стих дальше, и вы вновь рассердитесь на меня.

В Париже из-под крыши

Венера или Марс

Глядят, какой в афише

Объявлен новый фарс.

– Что? – скажете вы. – Опять будете утверждать, что пространство ТОЛЬКО РАСШИРЯЕТСЯ?

Конечно, буду! Еще как буду!

Именно поэтому я и сказал, что этот стих – один из самых сложных не только у Пастернака, но и вообще в русской поэзии!

Пространство РАСШИРИЛОСЬ до ТАКОЙ степени, что появился совершенно нелепый, с точки зрения астрономии, образ: вы когда-нибудь видели, чтобы «Венера или Марс» глядели «из-под крыши»?

Мы настолько находимся в ином измерении, что забываем разницу между Венерой и Марсом. Не помним, в каком соотношении эти планеты находятся с «крышей Парижа».

Мы не заметили, как попали в ситуацию абсурда. Пропали последовательность и логика.

Все безумие стиха как раз и заключается в том, что гениальный Пастернак провоцирует нас как бы постоянно возвращаться назад. Отсюда и ваше возмущение. (И мое когда-то!)

А еще я позволю себе обратить ваше внимание на выбор планет, которые глядят в афишу «из-под крыши».

Венера ИЛИ (?!!) Марс (?).

Венера – богиня любви. Марс – бог войны.

Так вот. В афише какой-то «новый фарс»: любви и жизни. Или ненависти и смерти.

А кто же НАД всем этим? Кто ЕЩЕ БОЛЬШЕ?

ПРОСТРАНСТВО РАСШИРЯЕТСЯ… И… мы попадаем туда, где

Кому-нибудь не спится

В прекрасном далеке

На крытом черепицей

Старинном чердаке.

Кому это не спится? Читаем дальше:

Он смотрит на планету,

Как будто небосвод

Относится к предметам

Его ночных забот.

Вот и добрались… До кого?

ДО ТВОРЦА!!!

Творца чего? И того и другого.

Вселенной и стихотворения о ней.

Это ОН смотрит на планету, где можно сдать белье в прачечную, потому что где-то «не спят истопники» и следят за распорядком, за жизнью бесконечных миров, вселенных, звездных скоплений-материков.

И в последних восьми строчках все становится до прозрачности ясно:

Не спи, не спи, работай,

Не прерывай труда,

Не спи, борись с дремотой,

Как летчик, как звезда.

К кому это обращение? Читаем дальше:

Не спи, не спи, художник,

Не предавайся сну,

Ты – вечности заложник

У времени в плену!

Мы добрались до «крытого черепицей старинного чердака». Кому же «не спится?»

(Я не случайно тяну. Сразу вспоминаю тютчевское: «Мысль изреченная есть ложь».)

Не спится Богу и Художнику.

Богу – потому что если он уснет, то вся картина мироздания будет разрушена.

А художник – это Его воплощение на Земле, ему тоже нельзя спать, ибо он «пленник времени».

И взят в плен он именно для того, чтобы суметь охватить картину Бытия, временно находясь на Земле.

Ибо, лишившись своего плена, он, Художник, «растворится в тумане, станет крестиком на ткани», станет частью этой грандиозной картины мироздания и не сможет оценить на равных «метки на белье», «крен Млечного Пути», «не спящих истопников», забудет земную мифологию.

Он взят в плен (на время) из вечности для того, чтобы соединить вечность и мгновение и, познав мгновение, увидеть его из вечности.

А зная вечность, увидеть его из мгновения.

Теперь можно четко сказать, что стих одновременно расширяется и сужается.

Расширяется в пространстве и сужается до размеров «крытого черепицей старинного чердака».

Перед нами – гениально поэтически понятый макро– и микромир.

Я хочу познакомить вас с утверждением из книги философа XV века. Даже если мы с вами его сейчас не поймем, то почувствуем в контексте стиха.

В своей книге «Об ученом незнании» Николай Кузанский пишет: «Образ свертывания всегда больше образа развертывания вечности».

– Как это так! – зашумят опять читатели.

Но ведь вы уже шумели, когда мы анализировали стих.

И утверждали, что пространство уменьшается.

И в конце концов оно «уменьшилось» до масштабов Творца.

Можно ли «уменьшить» его еще?

Вся парадоксальность этого стихотворения Пастернака в том, что в нем принципы расширения и сужения равнозначны.

Иллюзия сужения на вербальном уровне дает нам расширение на уровне философском.

«Тень крыла», которая ложится «всем корпусом на тучу», на вербальном уровне воспринимается как возвращение к летчику.

А на философском – парение Ангела.

На вербальном уровне истопник – вполне конкретная и предельно земная профессия.