Пой, даже если не знаешь слов

– Передай блинцес с творогом.

Мы часто обменивались едой, а с тех пор как я пристрастилась к еврейским блинчикам, переход в людоизм казался мне выгодным делом.

– А откуда у тебя ланч? – удивился Морри.

После того как мне стукнуло десять, я объявила, что уже взрослая и могу возвращаться из школы с друзьями, так что Бьюти больше не приходила к школьным воротам. Теперь она поджидала меня в парке, чтобы вручить еду и забрать у меня ранец. Мы с Морри часок-другой носились по парку, а потом отправлялись домой.

– Ей сегодня пришлось уйти, и она отдала мне сэндвичи утром.

– Куда она пошла?

– Не знаю.

– Какой-то ты так себе детектив.

– Но я же не могла ее выслеживать вместо школы! – запротестовала я.

– Да, но могла ее расспросить, и все.

– Я спрашивала, но она напустила туману.

– По-твоему, это имеет отношение к Номсе?

– Не знаю. Может быть.

Мы расправились с едой, и я вытащила одну из своих книжек про Секретную Семерку, а Морри достал из сумки фотоаппарат.

– Я видел дохлую крысу вон там, хочу ее заснять. – Он повесил фотоаппарат себе на шею и полез вниз.

Я даже отвечать не стала. Никакие мои слова не могли сподвигнуть Морри фотографировать цветы, закаты или еще что-нибудь мало-мальски красивое. Через какое-то время я взглянула на руки Микки-Мауса – пора домой. Собрав вещи, я слезла с дерева и присоединилась к Морри, который ждал меня внизу. Спрыгнув, я обнаружила, что мой ранец, лежавший меж корней, исчез.

– Где мой ранец?

Морри ухмыльнулся:

– Ну, раз ты так любишь загадки и так обожаешь свою Секретную Семерку, чего бы тебе самой не вычислить, где он?

Я быстро огляделась. Вряд ли ленивый Морри утащил мою тяжелую сумку далеко. В ближайших кустах что-то темнело, но, вместо того чтобы сразу кинуться туда, я притворилась, будто исследую отпечатки подошв в пыли: улики. У Морри вытянулось лицо, когда “отпечатки” привели меня прямо к тайнику.

– Преступление раскрыто! – завопила я.

– Да ладно, это легкое преступление. Детектив, тоже мне. – Морри в последнее время стал язвительным – наверное, потому, что я не торопилась выполнять условие насчет десяти поцелуев.

– Извини, – сказала я, – но когда ты в последний раз проникал в машину так, чтобы тебя никто не заметил? И когда ты в последний раз сумел подсмотреть все, что не предназначалось для твоих глаз? У меня есть хоть какая-то хуцпа![112]

– Это не считается. Ты всего-навсего таскалась за ними. Ты же не выяснила, где Номса!

– Но я видела, как тот человек, Лихорадка, угрожал девушке. Я знаю больше Бьюти, потому что Бьюти думает – он с Номсой.

– А ты даже не сказала ей об этом, так какой толк от твоих великих знаний?

– Ты знаешь, почему я ей ничего не сказала! Никто не знает, что я там была, а если узнают, у меня будут большие неприятности!

Это была формальная причина, но в действительности я ничего не рассказала Бьюти из-за страшного Лихорадки. Я боялась, что он сделает Бьюти что-нибудь плохое, если она дознается, что та девушка, Фумла, солгала, и снова начнет задавать вопросы.

– Ты хоть помнишь, откуда знаешь ту девушку?

– Нет, но я вспомню.

Воспоминание мотыльком трепыхалось в голове, но в руки не давалось. При мысли о Фумле мне каждый раз вспоминался запах пота и дыма, но я никак не могла связать его с конкретным событием.

– Смирись. Твоя слежка ни к чему не привела. Эрго, ты – не настоящий детектив.

– “Эрго”? Нельзя ни с того ни с сего выдумать слово.

– Это настоящее слово.

– Нет, не настоящее. Хватит читать своего дурацкого “Властелина колец”. А то видишь везде этих мерзких огров.

– Не огров, а орков.

– Орки-шморки. Ты просто злишься, потому что мне Секретная Семерка нравится больше, чем Крутые Ребята, которые, кстати, все дураки.

– Во-первых, что еще за “шморки”? Кто тут выдумывает слова? А во-вторых, это был подарок, а ты даже не поцеловала меня за него.

– А-а, я так и знала. Знала, что ты злишься из-за поцелуя.

– Вообще-то десяти поцелуев.

– Осталось всего девять, – поправила я.

– Как это?

– Проехали. – Я не готова была сказать Морри, что поцеловала его, когда он спал.

– Да неважно. Спорим, что ты не сможешь распутать настоящее преступление?

– Какое настоящее преступление?

– Ну… когда пропадет что-нибудь по-настоящему ценное.

– Спорим, что смогу.

– Спорим, что нет.

46 Робин

8 мая 1977 года

Йовилль, Йоханнесбург, Южная Африка

Эдит внесла в комнату чемодан, и я похолодела. Я знала, что, вернувшись домой, она исполняет ритуал – прежде всего, достать свои украшения, полюбоваться на них, убрать и только потом распаковаться и наполнить ванну. Я топталась под дверью.

Пожалуйста, отвлекись на что-нибудь, не доставай шкатулку.

Я грызла ногти, пытаясь сообразить, что она сейчас делает.

Все мои надежды рассыпались в прах, когда дверь шкафа открылась и комнату наполнил знакомый перезвон “Зеленых рукавов”. Эта печальная мелодия всегда трогала меня, но сейчас она звучала зловеще, и я бросилась в спальню в отчаянной попытке отвлечь внимание Эдит.

– Как полет, Эдит? Знаменитости на этот раз были?