Пой, даже если не знаешь слов

– Это не комната, сама знаешь. Если ты собираешься отправлять меня в мою комнату, мне нужны настоящие дверь и стены, а не перегородка.

– Без разговоров!

Я обиженно фыркнула и, уйдя за перегородку, повалилась на кровать. Убедившись, что дверь спальни закрылась, я на цыпочках прокралась назад и приложила ухо к замочной скважине.

– Как хорошо, что вы вернулись, Эдит. Я готовлю особенный…

– Бьюти, я собираюсь задать вам вопрос только один раз и хочу, чтобы вы были полностью честны со мной. Вы не знаете, что с моими украшениями?

– О каких украшениях вы говорите?

– Два кольца, одно с сапфиром и одно с изумрудом. Сережки с бриллиантами и нефритовое ожерелье. Где они?

– А как выглядят кольца, Эдит?

– Я же сказала – с сапфиром и с изумрудом.

– Кольцо с синим и кольцо с зеленым?

– Да.

– Я видела их, когда вы их носили, но где они сейчас, не знаю. Куда вы их положили?

– Туда же, куда кладу всегда, когда уезжаю. – Эдит повысила голос, она почти кричала. – Я положила их в свою шкатулку. Но, как видите, их здесь нет. И я хочу знать, где они.

– Я не знаю, Эдит. После вашего отъезда я их не видела. Вы не брали их с собой?

– Нет, не брала. – Эдит уже кричала: – Бьюти, куда вы дели мои украшения?

– Вы думаете, я украла ваши украшения?

– Ну, когда я уезжала, они были здесь, а теперь их нет. Сюда влез грабитель, о котором вы забыли мне рассказать?

– Нет, грабителей не было.

– Тогда я вынуждена прийти к единственному логическому заключению. Вы меня обворовали.

Настало долгое молчание, потом Бьюти ответила:

– Вы не спрашивали Робин, может быть, она видела кольца?

– Конечно, спрашивала, и она сказала, что не трогала их. Она знает, что ей нельзя их трогать. Бьюти, не могу поверить, что вы способны меня обворовать. После всего, через что мы прошли.

– Эдит, я…

– Я не разрешаю вам больше называть меня “Эдит”. Это было предложение дружбы. А друзья не крадут у друзей.

– Мадам, – сказала Бьюти, вложив в это слово максимум презрения, – я у вас ничего не украла. Я никогда в жизни ни у кого ничего не украла. Я не tsotsi.

– Я плачу вам целое состояние по сравнению с другими служанками…

– Потому что я не прислуга, мадам.

– Если вам нужны были деньги, почему вы не попросили меня, я бы…

– Мне нужны только те деньги, которые я зарабатываю. Я у вас ничего не брала. И говорю вам об этом в последний раз.

– Я вижу, наш разговор ни к чему не ведет. Если бы вы были честны со мной, я могла бы простить вас, но такой лжи я не потерплю.

– Вы собираетесь прощать меня? – Бьюти словно не верила собственным ушам.

– Я знаю, вы считаете меня заложницей, ведь я так в вас нуждаюсь, но я не дам приюта предателю и вору. Вы не оставляете мне выбора, мне придется вас уволить. Думаю, вам лучше всего уйти немедленно. Единственное, что удерживает меня от заявления в полицию, – это ваши отношения с Мэгги, то, насколько высоко она вас ценит, и то, что вы небезразличны Робин.

Дверь распахнулась, я отскочила в сторону, Бьюти пронеслась мимо меня. Сделав несколько широких шагов, она остановилась. Она не обернулась, просто стояла спиной ко мне и ждала. Мне хотелось просить у нее прощения, рассказать ей правду, которую она наверняка и так уже подозревала, но слова упрямо отказывались выходить.

Бьюти подождала еще немного. Я так и не заговорила, и ее гордо расправленные плечи слегка поникли. Теперь ее силуэт выражал не праведный гнев, а глубокую обиду. И причиной того, что стоявшая передо мной гордая женщина выглядела сломленной, была я.

– Бьюти, – позвала я, и она в ответ качнулась ко мне. Но я ничего больше не сказала, слова рассыпались в прах у меня во рту, и Бьюти ушла на кухню. Сумку она собрала еще раньше, ожидая прибытия Эдит.

Я услышала, как Бьюти закрыла поваренную книгу и стала убирать продукты с разделочного стола. Когда стук открываемых и закрываемых шкафчиков наконец смолк, я вышла из своего укрытия под дверью Эдит и увидела, как Бьюти, подхватив сумку, направляется к двери. Простое движение – она поднесла руку к лицу – сломало мое молчание.

Я знала язык печали, мое тело говорило на нем много раз, и я знала, как Бьюти стыдится слез, как не хочет плакать. Неважно, что разный цвет кожи разделял нас больше, чем протянувшийся между нами промежуток в сорок лет, – в Бьюти я узнавала себя, она была как я. Мы были такими разными – и такими похожими, именно в ее слезах я узнала общую для нас обеих принадлежность к роду человеческому.

У меня тогда не было слов, чтобы выразить свои чувства, но какая-то часть меня понимала, что слезы не белые и не черные; они – ртуть горя, и их соль одинаково приправляет боль всех людей. Именно это чувство родства наконец вывело меня из бездействия.

– Эдит! – закричала я, и слова рванулись из груди. – Бьюти не брала твои украшения! Это я! И у нее сегодня день рождения. Ей пятьдесят лет!

Потом я бросилась к Бьюти и обхватила ее за пояс.

– Ndicela uxolo. Ndiyakuthanda. Ungandishiyi. Прости меня. Я люблю тебя. Не покидай меня.