Пояс астероидов

Машина остановилась на вершине относительно невысокого пика к юго-юго-западу – не в строго астрономическом смысле, а относительно заката – от Платона. Вокруг вздымалось еще несколько пиков. Ни один из них, казалось, не превышал тысячи метров в высоту, однако космонавтам было известно, что Платон и Тенерифские горы более чем в два раза превосходили тысячную отметку. Оставалось только выбрать точку наблюдения.

– Дальше ехать нельзя, – заметил Шандара, – иначе мы останемся без топлива. Придется тащить оборудование на себе, а до Тенерифа еще километров пятьдесят – шестьдесят, не считая подъема. Платон гораздо ближе.

– Восточный склон действительно гораздо ближе, – согласился Риджинг, – но пики должны находиться по западному и восточному склону, их тень не перекрывает кратер, как это видно на фотоснимке. Следовательно, до подходящей высоты нам придется добираться столько же, как если бы мы сразу двинулись на Тенерифы.

– Думаю, ты не прав. Посмотри на карту: ближайший край кратера как раз достаточно высок и прям, чтобы отбрасывать тень, фиксируемую с Земли. Так что двухтысячеметровые пики, указанные в атласе, вполне могут находиться на нем.

– Согласен, но мы не можем быть уверены: на карте ничего подобного нет.

– Но в отношении Тенерифа о пиках тоже ничего не сказано.

– Действительно, но гораздо больше шансов, что мы найдем подходящий пик на относительно небольшой площади в Тенерифах, тогда как периметр Платона составляет более трехсот километров.

– Все равно до Платона ближе, тем более что, раз на нем зафиксированы двухтысячники, не понимаю, почему бы пикам по всей окружности кратера не быть одинаковой высоты.

– В принципе, логично, – ответил Риджинг, – но мне не раз приходилось видеть кратеры с краями разной высоты. И тебе, кстати, тоже.

Шандаре нечего было возразить, но он не собирался обрекать себя на лишние километры пути, хотя бы не попытавшись отговорить напарника. Пусть оборудование было достаточно легким – по крайней мере на Луне, – но все равно пришлось бы провести немало времени в скафандрах, от которых со временем начинало болеть все тело.

Свою нынешнюю должность Шандара получил за разработку магнитометра. Он очень гордился своим изобретением, хотя и неохотно в этом сознавался. Космонавты не обращали внимания на показания прибора до тех пор, пока после долгих споров не решили снова двинуться в путь. Проверяя приборы перед тем, как покинуть луноход, Риджинг обратился к Шандаре:

– Слушай, Шэн, а ты случаем не замечал, не появлялись ли в последнее время солнечные пятна?

– На солнце я не смотрел, да и не собираюсь.

– Это ясно, но, может, ты хоть слышал астрономические сводки?

– Никогда их не слушаю. До возвращения мы вряд ли узнаем, были ли пятна. А что?

– Я бы сказал, что прошла магнитная буря или что-то вроде того. Уж больно сильно изменились за последний час показатели напряженности и направления магнитного поля.

– Мне казалось, что направление поля совпадает с вертикалью.

– Так и есть, но оно постепенно меняется. Знаешь, Шэн, пожалуй, нам лучше двинуть к Платону.

– Так я об этом тебе и твержу! Интересно, а с чего это ты вдруг передумал?

– Из-за магнитной бури. Под действием земной гравитации на Солнце происходят выбросы плазмы, сопровождающиеся формированием мощнейших электромагнитных полей. Если то же происходит и здесь, то нам лучше держаться как можно ближе к линиям индукции. И, похоже, Платон более всего подходит нам по расположению.

– Полностью согласен. О чем я и говорил.

– Но это еще не все.

– Да неужели?

– Да, нам придется взять с собой магнитометр. Как ты насчет дополнительного груза?

Шандара считал немаловажным, что придется тащить на себе лишние килограммы, но, поскольку речь шла скорее о времени, нежели о нагрузке, он с готовностью согласился взять на себя переноску магнитометра.

– Согласен. Подожди пару минут, пока я спущу и перераспределю всю эту груду, и мы тронемся в путь.

Риджинг принялся за работу и легко уложился в указанное время благодаря тому, что аппарат был приспособлен к работе в скафандре. Громоздкие клети вместо обычных вещмешков перевешивали наверху, но космонавты привыкли сохранять устойчивость под таким грузом. Они повернули так, что почти неподвижное солнце, до того светившее им спину, оказалось по правую руку, и двинулись по направлению к поднимавшимся перед ними холмам.