Пояс Богородицы

Азиз взмахнул рукой, и тонкая длинная кожаная змея плети, рукоятку которой держал он в этой руке, взметнулась, как живая, в долю секунды со странным свистом долетела до Манина, крепко обхватила его шею, обвившись вокруг нее несколько раз, и вдруг с необыкновенной легкостью большое, грузное тело купца выпорхнуло из седла и, пролетев несколько шагов навстречу Азизу, грохнулось в дорожную пыль.

Прежде чем потерять сознание от сильного удара о землю, купец Манин успел увидеть невероятно синее осеннее небо над головой и такую же синюю, мелькнувшую где-то очень далеко полоску Угры…

Хан Ахмат очень любил соколиную охоту и пользовался любым удобным случаем поохотиться — солнечным днем, красивым пейзажем, хорошим настроением.

Сегодня все это совпало.

В отличие от покойного Богадура, Азов-Шах отцовского увлечения не разделял, и Ахмат вместо него пригласил с собой нового друга и партнера по шахматам илчи Сафата.[8]

Но Азов-Шах, не желая обижать отца, попросился просто сопровождать его, не охотясь, и Ахмату это понравилось. Теперь они ехали рядом и неторопливо беседовали. Чуть поодаль, соблюдая дистанцию приличия, следовал гость — Сафат, а уже за ним сокольники и слуги. Разумеется, их сопровождал отборный отряд ханских телохранителей, но он привычно держался на почтительном расстоянии.

— Почему ты внезапно изменил свое решение? — спросил Азов-Шах.

Ахмат улыбнулся.

— Я с самого начала именно так и планировал.

— Но почему тогда не сказал мне?

— Это была моя маленькая тайна. Я хотел, чтобы об этом никто не знал.

— Даже я? Ты мне не доверяешь?

— Ты единственный во всем мире, кому я доверяю. Но тайна — лишь тогда тайна, когда о ней знает один человек. Я хотел, чтобы все — и наши, и московиты, и возможные шпионы, — чтобы все как один были уверены, что мы придем всем войском на берег Оки, как и в прошлый раз под Алексин, и не выше Калуги.

— А на самом деле?

— А на самом деле на Оке останется меньшая часть войска, чтобы утвердить московитов, что мы там, где они нас ждали. А большая, как ты заметил, совершила поворот и направилась мимо Мценска, Одоева и Любутска к Угре. Теперь мы уже совсем близко. Вон там, где-то за этим холмом — Угра впадает в Оку…

— Угра? Но это же мелкая речушка, которая к тому же течет по землям короля Казимира! Ты себе представляешь, что будет, когда наши воины станут грабить литовские деревни и поселения на ее берегах? Мы превратим Казимира из союзника во врага!

— Ну ты же слышал — я отдал вчера всему войску приказ, в котором под угрозой смерти запретил любое насилие на литовских землях.

— Хорошо, объясни мне — почему именно Угра?

— Есть, по крайней мере, три причины… Подожди, кажется, я вижу зайца…

Ахмат подал знак, сокольничий снял колпачок, сокол взмыл…

Заяц был пойман далеко впереди у холма.

Весь кортеж повернул в ту сторону.

— Итак, ты сказал — три причины, — напомнил Азов-Шах.

— Да, — продолжал Ахмат. Первая — там мы встретимся с идущими, как я надеюсь, навстречу нам войсками короля. Вторая — мы совместной армией нанесем московитам удар с той стороны, где они нас меньше всего ожидают… он замолчал и задумался.

— А третья?

— Третья? — Ахмат вздохнул. — Третья касается только меня. Я хочу своими глазами увидеть лучницу, которая пронзила сердце моего сына.

— А не в этом ли главная, скрытая пружина твоей тайны? — тихо спросил Азов-Шах.

— Возможно, — прошептал хан. — Но я очень хочу на нее посмотреть…

…Кроме последних слов, Сафат слышал все.

Тайна, которую так хранил Ахмат, для Сафата тайной не была. Он знал очень много того, чего не знал Азов-Шах. Не стал бы старый хан посылать зимой своего сына разведывать броды, если бы не держал в уме намерения двигаться летом сюда. И три дня назад, когда передовые отряды достигли Оки, еще не выходя на ее берег, сам хан не прекратил движения, а стал потихоньку сворачивать на запад. Вот тут Сафат и убедился окончательно — главные силы двинутся на Угру.

О том, куда будет направлен основной удар неприятеля, надо было предупредить великого московского князя и друзей, живущих на берегах этой красивой речки. И Сафат собирался прямо сегодня после охоты отправить одного из шести оставшихся с ним людей Ибака, но не назад, в Сибирь, а напротив — вперед, хотя бы до Синего Лога, а уж Леваш Копыто найдет, как сообщить нужные вести дальше. Он готовил этого человека три дня и все же никак не решался послать — риск был огромен. Если люди Ахмата схватят гонца и он не выдержит пыток…

Сафат не боялся смерти, но, как человек чести, он должен был выполнить дело, которое ему поручили, — он нужен своему хану Менгли-Гирею и его московскому другу, чтобы раз и навсегда покончить с заклятым врагом обоих.

Как всегда в очень трудных жизненных ситуациях, Сафат мысленно обратился за помощью к Аллаху.

И чудо случилось.

Заяц лежал у подножия холма, сокол победоносно сидел на нем, хан Ахмат подъехал ближе и сразу услышал какой-то шум и крики по ту сторону невысокого, покрытого травой возвышения.

Ему стоило только оглянуться, и всадники охраны рванулись вперед, взлетели на вершину холма и скрылись за ней.