Пояс Богородицы

Проходя по коридорам дворца, он еще раз проверял себя — не ошибся ли. Он вспомнил, как прибыло в Великие Луки посольство из Москвы и как среди рядовых членов посольской группы в задних рядах он увидел Картымазова. Вспомнил, как они обрадовались встрече и как долго и часто беседовали потом о жизни, о политике обоих княжеств и об общих друзьях.

В течение двух недель они встречались почти ежедневно, и хотя Федор Лукич, согласно своим жизненным убеждениям, никогда ни о чем не расспрашивал Андрея, сам он много рассказывал о том, что узнал и увидел в последнее время, и вскоре Андрей начал понимать, что Картымазов рассказывает это не случайно — он хочет, чтобы об этом знал не только он, Андрей, но и какие-то другие, неизвестные Картымазову люди в Литовском княжестве. Андрей вспомнил свои разговоры с Медведевым, и хотя ситуация здесь была совсем иная, он поблагодарил Бога за то, что помог ему обрести таких друзей.

Именно из бесед с Картымазовым Андрей понял, что, хоть взбунтовавшиеся братья великого князя недовольны своим братом, хоть они и подозревают, что он обманет их и даже, возможно, когда-нибудь лишит жизни, они все же пойдут на перемирие с ним, потому что, по большому счету, они всего-навсего обиженные мальчишки и маменькины сынки, которые на самом деле ужасно боятся кулаков своего старшего брата.

Поэтому он и не стал дожидаться официального ответа братьев на посольство из Москвы и, гораздо теплее попрощавшись с Картымазовым, чем с князьями, покинул Великие Луки.

Андрей вышел из замка и, вдыхая уже холодеющий осенний воздух, сел в седло, намереваясь отправиться обычной дорогой в Вильно, где он снимал небольшой домик на берегу речки Вильняле, а по дороге, как всегда, подумать о будущих делах, особенно теперь, перед лицом возможной близкой войны и этим странным переходом в распоряжение короля. До сих пор он лишь два раза бывал на аудиенциях у короля — всегда вместе с Ходкевичем, и оба раза король, казалось, не обращал на него внимания, не удостоив ни единым словом… А теперь вот такая неожиданность…

Но что-то мешало князю Андрею сосредоточиться на делах.

И вдруг он отчетливо понял, что именно.

Его волновала сейчас не предстоящая встреча с королем, не готовая вот-вот разразиться братоубийственная война двух родственных княжеств и даже не будущая собственная судьба и жизнь — с каждым шагом коня вперед все его мысли и чувства сосредоточивались в ожидании ответа на один-единственный очень простой вопрос: будет ли стоять у монастырской калитки стройная девочка в монашеском платье?

Глава десятая ГОРЯЧАЯ ОСЕНЬ НА РЕКЕ УГРЕ

… — Пора, наконец, принимать решение, — едва сдерживаясь, сказал князь Андрей Большой, шагая из угла в угол.

— Но ты понимаешь, что рано или поздно это плохо для нас кончится, — свистящим шепотом, будто опасаясь подслушивания, ответил Борис.

— Хватит молоть чушь! — закричал Андрей.

— Не ори, Горяй! — крикнул в ответ Борис.

— Нет, я тебя совсем не понимаю, брат, — взял себя в руки Андрей. — Давай по порядку. Мы зачем все это начинали? Чтобы он вернул нам то, что положено! Так? Так. Мы добились своего. Он испугался. Он дает нам земли. В чем же дело? Разве мы не победили?

Князь Волоцкий тяжело вздохнул, но не сказал ни слова.

Андрей продолжал ходить из угла в угол.

— Послушай, — сказал вдруг Борис, — я совсем забыл, там же сидит этот, как его… Картымазов. Ну, мой с Угры, помнишь?

— А-а, смышленый такой — помню. Мы его еще в Москву посылали! Ну и что?

— Да, он уже две недели просится — все что-то сказать хочет.

— Ну ты хорош, брат! А может, важное что?

— Да нет, когда б важное, так бы и сказал.

— Ну а коль неважное, чего время-то терять?

— Уж будто времени у нас нету! Давай послушаем, что простой дворянин скажет! Сам же помнишь — он толковый дядька.

— Ну зови, мне-то что — твой человек!

— Эй, Ванька, — приоткрыл дверь князь Борис. — Там дворянин Картымазов дожидается, подавай-ка его сюда!

Картымазов вошел и с достоинством поклонился.

— Ты, кажется, что-то хотел сказать? — спросил Борис. — Ничего, что здесь мой брат? У меня нет от него секретов.

— Напротив, я очень рад возможности высказать свои мысли в присутствии князя Углицкого — ведь ему тоже служат такие же, как я, дворяне, но, быть может, не у всех хватает смелости высказать то, что я намерен, хотя я знаю — большинство из них думают так же, — склонил голову Картымазов.

— Мы слушаем, — нахмурился Борис.

Картымазов слегка побледнел и начал говорить, обращаясь к своему князю, но время от времени поглядывая и на Андрея.