Пояс неверности

— Здесь и побакланим, — сказал, развернувшись корпусом к Гоги. — Где Лия? Ты лучше вякай, а то у меня нет времени. Я знаю, что она у Булькатого. Гога, раз пошла такая пьянка, я раздумывать не буду. Всажу в тебя пяток пуль и выброшу из тачки. Так где он ее спрятал?

— На заводе в горах, — пробубнил Гоги, догадавшись, что его похититель настроен серьезно. — Скажи псу, пусть уберет лапы. У него из пасти воняет.

— Радж, уйди, — приказал Каракуль, трогаясь с места. Пес развалился на заднем сиденье. — Показывай дорогу, Гоги.

— Да ты что! Знаешь, что со мной Булькатый сделает?

— Управимся быстро, Булькатый ничего не узнает. Откажешься — я тебя пристрелю, мне терять нечего. Потом отловлю братка из команды Булькатого, тот все равно покажет. Видишь, и тебе терять нечего. Куда рулить?

Гоги пришлось показывать дорогу.

Тост Хачатур Каренович произнес от всей души. Пожелал долгих и прекрасных лет жизни не только имениннику, но и всем его родным, перечислив их по очереди, причем это было длинно, весомо, с паузами и юмором. Если б Адам Рудольфович не знал истинных мотивов прихода на торжество фактически врага, он разрыдался бы от столь лестных слов, сказанных в его адрес. Но после тоста лишь скромно поблагодарил, предчувствуя, что впереди выяснение отношений. Конечно, многие были поражены явлением Хачика на банкет. Уж кто-кто, а Хачик и Булькатый — две несовместимые субстанции. Когда гости разбрелись — кто курить, кто танцевать, — Хачатур Каренович предложил поговорить. Адам Рудольфович с готовностью проследовал с гостем в отдельный кабинет.

Но и Хачатуру предстоящий разговор не в кайф. У него ведь были в руках Лия, ее мальчишка и Каракуль, практически держал документы. Так промахнуться из-за собственной доверчивости! А Тимоха лишний раз подтвердил, что верить нельзя никому, поэтому, когда он и Булькатый устроились в креслах, заранее не верил всему, что скажет Адам. Серьезных конфликтов между главами кланов до этого дня не было, однако деньги делают свое черное дело — чем больше их имеешь, тем больше хочется. Таков Булькатый, возмечтавший забрать порт. Если б только в этом было дело, Хачатур никогда не пошел бы на переговоры, ведь ликвидировать проблему можно и другим способом, при котором человек замолкает навеки. Но у Адама Лия, а у Лии документы, значит, из Адама следовало сделать временного союзника. Позже «отблагодарит» за скромное желание забрать порт.

Хачатур Каренович нанизал на вилку несколько кусочков ананаса, отправил в рот, прожевал и только потом спросил:

— Где ти держишь Лия?

— Извини, дорогой, не скажу, — сладко улыбнулся Адам.

Хачатур Каренович приготовился к чему угодно, только не к откровенным проявлениям недоверия. Здесь привыкли изъясняться завуалированно, маскируясь под искреннюю дружбу, которой грош цена в базарный день. Обычно обе стороны подразумевают за словами подтекст, выстраивают тактику бесед и вычисляют правду тоже по подтекстам и тоже юлят при том. А сегодня Адам Рудольфович одной фразой задал иной тон, означавший: мне на тебя плевать. Хачик мгновенно сориентировался, хотя нутро его вскипело от негодования. Открыться врагу — это надо быть полным идиотом. Нет, он намеревался гнуть свою линию даже ценой унижений, посему наивно распахнул глаза:

— Пачему?

— Потому что Лия мне самому нужна.

— Не понял, — так же наивно сказал Хачик, хотя все прекрасно понял.

— Я заберу у нее бумаги. Все, что касается меня, оставлю себе, а остальное отдам тебе. Тогда делай с ними что хочешь. Согласись, сидеть на крючке даже у тебя неприятно.

«Шакал! — подумал Хачатур Каренович. — Меня хочет держать на крючке».

— Ти знаешь, что Каракуль сбежал от легавых? — выставил заготовленный аргумент Хачатур Каренович.

— Естественно, знаю. Какое это имеет отношение ко мне?

— Пирямое. Каракуль знает, что Лия держишь ти.

— А ты откуда знаешь, что он знает?

— Звонил мне. Это он обещал нам траурний марш, эсли с Лия будут плохо обращаться. Ти хорошо с ней обращаешься? — И Хачатур покосился на собеседника с самым искренним сочувствием.

— Каракуль угрожал? — рассмеялся Адам Рудольфович. — Неслыханно! Он полоумный. И ты его опасаешься?! Да я подниму своих…

— Не торопис, — упредил бахвальство Булькатого Хачатур. — Вот об этом и хачу поговорит. Каракуля должни били убрат ночью, но он бежал. Бежал из ментовки!

— Он один! — презрительно фыркнул Адам Рудольфович. — А один в поле не воин. Это русская пословица, не слыхал?

— Слихал, слихал, — несколько раз покачал головой Хачатур Каренович, как китайский болванчик. — Ти не видел, как он дрался. А ми с Алексом не раз видели. Говоришь, адын? Сколько людей в милиция? А Каракуль бил адын. И бежал. Он умний, хитрий, ловкий. Эсли ми его не поймаем, боюсь предположит, что будет. Надежно ли ти спрятал Лия?

— Не сомневайся, — уверенно заявил Адам. — Только я не въеду, этот Каракуль будет рисковать шкурой из-за бабы? Он что, больной? На кой хрен она ему?