Пояс неверности

— Ну вот. Двое заснули, пьяные вусмерть, а двое решили к ней сходить. Я стал возражать, а Валет взял и выстрелил в меня (Валет — главный насильник — утонул, подтвердить не мог.) В руку попал. Потом ударил под дых. Больше ничего не помню. Очухался на рассвете, искал братву, а никого не нашел. Пешком шел в город. Вот и все. Простите меня. Я виноват.

Булькатый и Хачик переглянулись. Второй сделал чуть заметное движение головой и бровями. Адам понял, позвал своего парня, показывавшего ночью дорогу людям Хачика к заводу. У Вадима внутри все оборвалось, он-то его видел. Булькатый спросил охранника:

— Ты говорил, что с Каракулем был еще один. Этот?

— Не знаю, — опустил тот углы губ вниз, выражая тем сомнение. — Может, и он. За их спинами бушевал огонь, лица темные были. Каракуля по голосу узнали, а второй молчал.

— Кто такой Каракуль? — спросил Вадим растерянно. Он Каракуля мог не знать, потому что не входил в число приближенных к Адаму людей, которые везде сопровождали патрона и были в курсе всех дел.

— Свободен, — сказал Адам охраннику. — Ты, Вадик, тоже иди. И помни, что ты очень плохо себя вел. Но я прощаю тебя. Иди. Позже поговорим.

— И все? — удивленно спросил Каракуль, когда Вадим закончил рассказ. — Больно просто получилось. Не расслабляйся, предупреждаю. Раз они достали утопленников, значит, и тебя искали. На их месте я предположил бы, что ты помог мне проникнуть на пойловку. Потом плавал в подвале, выбрался со мной и убежал. Они считать умеют. Или тебя Гоги сдаст, на это и рассчитывает Булькатый. Гоги расскажет ему другую басню, тогда из тебя жилы вырвут за обман. Смотри в оба, наверняка будут следить за тобой.

— Гоги? — глаза Вадима недобро сузились. — Гоги в больнице без сознания, головкой стукнулся сильно. Я ему припомню крыс и ледяную воду. Утопил своих же.

— Я бы тоже вас утопила вместе с Гоги, — вдруг рассвирепела Лия.

— Слушай, девчонка, я прошу у тебя прощения. Я пьяный был, не соображал, что делал. Как-то все глупо вышло, мне сейчас стыдно. Я такого никогда не делал…

— Но хотел сделать! Ты такой же, как они! — прорычала она, едва сдерживаясь, чтобы не вцепиться в лицо Вадима ногтями. Каракуль дернул ее на себя, одной рукой обхватил за плечи, второй зажал рот.

— Так не сделали ж, — пожал плечами Вадим. — Вон его благодари, а меня уж прости. Чем я могу еще помочь?

— Пока ничем, — ответил Каракуль, Лия вырывалась, мычала, а он держал ее крепко.

— Учти, если надумал бежать, то только лесом. Но это невозможно, в глубине дебри непролазные. По побережью тоже нет пути. Остается переждать.

— Ты пока выясняй, что к чему, мне завтра доложишь в это же время здесь же. Возьми трубку, только проверь, она под водой плавала.

— Был бы аппарат, а наладить сможем, — вертел в руках мобильник Вадим. — Батарейки заменим, почистим…

— Звони, если что срочно, — сказал Каракуль. — Да, вот еще. Возьми деньги, оплати сразу три номера, найдешь их в записке.

— Купи мыло, пасту и три зубные щетки, — наконец вырвалась Лия.

— Вот, — кивнул Каракуль, — купи. Еще одежду Лии.

— Для меня приготовил? — кивнул в сторону пулемета Вадим. — Ну, вообще-то правильно, я бы тоже подготовился. Ладно, пока. Не сердись, девчонка, все обошлось.

Вадим сбежал вниз, а Каракуль и Лия, теперь не торопясь, пошли назад в лес. Она несла пакеты, он пулемет. Каракуль, как всегда, не знал, о чем с ней говорить. Когда приходится действовать, слова сами собой находятся, а в спокойной обстановке не было ни слов, ни темы, из-за чего злился на себя. И Лии было неловко идти молча.

— Что ты собираешься делать? — спросила.

— А, кстати! — остановился Каракуль, положил пулемет на землю, достал мобильник. Заговорил неуважительно: — Алло! Хачик? Это Захар Быкин.

— Ты спятил! — ахнула Лия, но он только подмигнул ей.

— Эх, Хачик, слова своего не держишь. Нехорошо это, не по-мужски. Я же говорил: не мешай, а ты с легавыми листовки расклеил… Ах, не ты клеил? Ну, так вот, Хачик, Лия у меня. А бумаги теперь ищи сам, раз меня поставил вне закона… Нет, ты! Ты же меня ментам сдал… Бабки? Это хорошо — бабки, но ведь опять надуешь. Ладно, я подумаю.

— Он за меня деньги предлагал? — спросила Лия, когда Каракуль взгромоздил на плечи пулемет и зашагал по дороге.

— За бумаги Алекса. Тебя, если ты ему попадешься, просто убьет. Думаю, и меня прикончит, когда доставлю ему папку. Знаешь, сколько обещал? Триста «зелени». Тысяч!

— Но у меня нет папки! — В голосе Лии послышалось отчаяние и недоверие, она даже отстала.

— Я знаю, — повернулся к ней Каракуль. — Но бумаги надо достать. Лия, не смотри на меня так. Помни, что было ночью, это главнее. Неужели ты мне и сейчас не доверяешь?

— Доверяю, — с сомнением произнесла она. — Но зачем тебе эти проклятые бумаги?

— Пойми, меня разыскивает милиция. Тебя тоже. Мы убежим, а за нами хвост потянется, розыск объявят по стране. Мы не сможем жить спокойно. На мне уже четыре трупа и побег из ментовки. Так вот, я хочу с этим дерьмом рассчитаться раз и навсегда, поняла? Я не хочу прятаться. В тех бумагах наши жизни.

— Как ты рассчитаешься? Их так много, — пессимистично вздохнула она.