Пояс Ориона

Утро началось, как и полагается утру после грандиозной мужской попойки: муж стонал, что больше никогда не будет пить, жена отчитывала его за содеянное и параллельно лечила.

Фраза «Сколько раз я тебе говорила!» была повторена неоднократно.

– Хорошо ещё, я тебя вчера заставила аспирин принять, – говорила Тонечка, выжимая принесённый из ресторана лимон в стакан воды со льдом. – Господи, что за удовольствие так налакиваться!

– Да я же не специально, – морщась отвечал Герман. – Мы под разговоры и под закуску хорошую… Он же повар…

– Я знаю, что он знатный повар, ты мне все уши про это прожужжал! – Тонечка подала мужу воды, он жадно припал к стакану. – Только я не понимаю, как это связано! Повар обязательно должен надираться до поросячьего визга?! Я вообще не понимаю, как ты до номера дошёл, как тебя в отделение не забрали или не ограбили по дороге, честное слово!..

– Тоня, я не специально, – Герман выпил всю воду и теперь налитым кровью глазом косил на стол: там был стратегический запас воды, но о том, чтобы встать, подойти и налить, не могло быть и речи!

Тонечка, сообразив, налила ему ещё и поставила в изголовье кровати целую бутылку.

– У меня первый муж был алкоголик, – напомнила она тихо. – Он допился до психиатрической больницы.

Герман посмотрела на неё. В ушах у него шумело, в горле стояла гадость, голова была тяжелой и словно пылала.

И тем не менее он рассердился.

– Не нужно никаких сравнений! – ответил он грозно. – Ещё не хватает! Я не алкоголик и не первый муж. Я твой единственный муж, и точка.

Тонечка наклонилась и с сочувствием поцеловала его в небритую щёку.

– Бедный ты мой пьянчужка.

– У меня голова вот с этой стороны болит, как будто я ударился.

– Ты и ударился, – сообщила жена. – Ты упал в коридоре, стукнулся о стену! Рассыпал яблоки и надел на голову корзину.

Он посмотрела на неё.

– Что, серьёзно? Или ты шутишь?

– Ничего я не шучу.

– Вот дела, – протянул Александр Герман задумчиво. – Вообще не помню.

– А ещё ты мне велел прогнать Геллу из телевизора, потому что она жена Ермолая.

– Здесь была Гелла?!

– Саш, хорош дурить, – сказала Тонечка с сердцем. – В телевизоре была ведущая, Гелла Понтийская какая-то! Ты в бреду решил, что она здесь, и велел её прогнать!

– Да я вчера на неё полвечера убил, – Герман сел, осторожно придерживая голову. – Она приехала, такие давала гастроли, прямо образцово-показательные! И что он ей жизнь испортил, и что она несчастная, и что она в соцсетях всем расскажет, как он её избивает!..

– Саш.

– А?

– Ты сейчас о чём говоришь?

– Я тебе рассказываю про Кондрата Ермолаева, моего старого друга, с которым мы вчера вместе пили! Он первоклассный…

– Повар! – перебила Тонечка. – Я знаю! На кого ты убил полвечера и кто давал гастроли?

– Ведущая эта, Гелла! Она его жена.

Тонечка зачем-то оглянулась на телевизор, словно Гелла, жена повара, могла внезапно выскочить оттуда. Телевизор не работал.

– Она приехала в самый… разгар, – продолжал её муж. – И сразу стала беситься и кидаться на Ермолая, а он…

– Он же вроде Кондрат.

– Кондрат Ермолаев он. Смирный мужик, но вчера тоже чего-то разошёлся!

– В смысле?..

– Ну, они почти подрались, – выговорил Герман неохотно. – Как в сериале, которые ты пишешь.

– Саш, я не пишу плохих сериалов!

– Значит, как в хорошем сериале подрались! Почти.

– Но не подрались?

– Чтоб Кондрат женщину ударил?! Но послать … послал. И она уехала.

Тонечка налила ему ещё воды и подсыпала льда из ведёрка.

– Ну, муж и жена одна сатана, – сказала она задумчиво. – Всякое бывает…

– Я, видишь ли, к семейным сценам непривычный, – он вдруг улыбнулся. – Ты же мне не закатываешь!

– А она прям … закатывала?

Герман кивнул. Он шумно хлебал воду из стакана.

– А когда она уехала, мы уж всерьёз за дело взялись. Я вообще не помню, на чём ехал, кто меня вёз, как я в лифт зашёл. Яблоки помню, Кондрат за ними в погреб лазал.

– А как ты корзину на голову надел, помнишь? – не удержалась Тонечка.

– Ты её выдумала, эту корзину? Чтоб уж окончательно добить?

Тонечка засмеялась.

– Саш, даже я такого не выдумаю! Но это была картина!

– Всё, проехали.

Тонечка промолчала.

…А вот и не проехали, Сашечка, милый! Я теперь эту корзину тебе всю оставшуюся жизнь буду поминать, и ты об этом прекрасно знаешь! Стыдно тебе? Вот и хорошо, вот и постыдись всласть, от души!..

Зазвонил телефон, и супруги стали синхронно озираться по сторонам.

– В дублёнке, – определил Герман. – В кармане.

Тонечка вытащила телефон и подала ему. На экранчике светилась надпись «Ермолай». Лёгок на помине! Он первоклассный повар, нам это известно. Должно быть, опохмелиться нечем. И ухаживать некому, Гелла-то была послана и уехала куда послали!

Герман нажал на телефоне громкую связь и откинулся на подушки.

– Са-ань? – проговорил из трубки грубый, словно больной голос.

Тонечка остановилась и посмотрела на телефон. Что-то случилось, моментально поняла она.

Герман ничего такого не понял.

– Кондрат! Здорово! Ты только глаза продрал?..

– Нет, – ответили из трубки. – У меня тут… беда, Саня. Давай ноги в руки и ко мне.

Герман сел, схватил трубку и поднёс к уху.